Полет птицы Пэн - Priest P大

Владение деревянным мечом в клане Фуяо служило основой владения мечом, но легкость освоения этого стиля, незримо переплетенного со взлетами и падениями мирской жизни, была лишь иллюзией. Если он продолжит убивать время в «Обители нежности», то и через тысячу, и через десять тысяч лет результат будет один: он никогда не увидит мира обычных смертных.

Не каждому выпадает возможность ухватить за хвост такой удачный момент просветления и понять, в чем именно заключается его проблема. Любой простой совершенствующийся, столкнувшись с такой ситуацией, вне себя от счастья, устремился бы наперекор бурному потоку преград, желая сломать поджидающие впереди стены.

Но стоило ли равнять молодого господина Яня с простыми людьми?

Идея «спуститься с горы и путешествовать» промелькнула в его прелестной, не особо обремененной мыслями голове лишь на долю секунды, чтобы тут же утонуть в красочных картинах трудностей и неудобств дальнего странствия, которые он себе навоображал.

У Янь Чжэнмина едва не раскололась голова при мысли о том, что пришлось бы взять с собой. Его лень восстала, взяв под контроль тело, пресекая любые попытки шагнуть навстречу блестящему будущему.

«Путешествовать? Кто горит странствиями, тот пусть и отправляется в путь! А я останусь. Подумаешь, проблемы! Тоже мне, великая беда!» – подумал молодой господин Янь.

Янь Чжэнмин решил игнорировать жестокий и несговорчивый третий стиль. В конце концов, он выучил все движения, а значит, уже его освоил. Завтра он попросит учителя научить его четвертому стилю.

Небрежный и лишенный амбиций дашисюн спокойно предался лени. Точно бросив несколько камешков, он одним взмахом руки помог учителю сбить с дерева разорителя птичьего гнезда – четвертого шиди, забравшегося на ветку прямо с деревянным мечом. Меткость и рассчитанная сила броска победили детскую шалость.

Глядя на то, как Хань Юань с воплями катается по земле, Янь Чжэнмин чувствовал, что уже достиг некоторых успехов в боевом искусстве, а значит, нет никакой необходимости вести себя серьезнее.

После полудня взаимная пытка учителя и учеников подошла к концу.

Все, кроме дашисюна, поспешили вернуться в свои павильоны, чтобы пообедать и отдохнуть. Днем они обычно занимались самостоятельно. Те, кто не хотел заниматься, могли отправиться в горы и поиграть с обезьянами.

Мучунь чжэньжэнь давал ученикам достаточно свободы. Он лишь предупредил, чтобы они не нарушали правила клана и не бродили вокруг горы в первую и пятнадцатую ночь каждого лунного месяца.

Только Янь Чжэнмину приходилось оставаться и всю вторую половину дня смотреть на сморщенное лицо учителя.

Глядя на слуг, подготовивших для них дощечки и резцы, Ли Юнь объяснил своим шиди:

– Это нужно, чтобы вырезать заклинания. Есть два вида заклинаний: видимые и невидимые. Видимые наносятся на предметы, чаще всего на деревянные. Но, говорят, есть мастера, способные гравировать заклинания на металлах и камнях. Невидимые заклинания гораздо сильнее, их чертят на воде и в воздухе, их можно создать силой мысли. Но все это просто сказки – никто никогда не видел ничего подобного. Вероятно, это под силу лишь всемогущему заклинателю.

Чэн Цянь притворялся равнодушным, но на самом деле навострил уши.

В конце концов, заклинания создавали магические артефакты, а магические артефакты поддерживали веру людей в существование бессмертных.

Хань Юань подошел ближе и откровенно спросил:

– Второй шисюн, что еще за «всемогущие заклинатели»?

Ли Юнь усмехнулся и сказал:

– Разве есть на этой земле хоть кто-то, кто посмеет назвать себя всемогущим? Всемогущие давно уже вознеслись.

Дашисюн произвел на Хань Юаня не лучшее впечатление, но мальчик понимал, что провоцировать его не стоит. Кроме того, маленький нищий, в отличие от того же Чэн Цяня, не мог похвастаться умением держать лицо. Хань Юань не был похож на человека, способного затаить глубокую обиду. Горсти кедровых конфет вполне хватило, чтобы задобрить его.

С долей зависти наблюдая за расслабленной фигурой Янь Чжэнмина, он, завертевшись от радости, спросил Ли Юня:

– Шисюн, когда мы сможем этому научиться?

– А мы не сможем. – Ли Юнь махнул рукой и продолжил с притворным сожалением: – Чтобы научиться творить заклинания, ты должен сперва научиться чувствовать Ци. Не спрашивай у меня, что это такое, я тоже не знаю. Учитель говорит, что это таинственная сила, дарующая человеку возможность общаться с небом и землей. А учитель… да потом сам увидишь. Не стоит воспринимать его слова слишком серьезно. Все равно ничего не поймешь.

Уголки тонких губ Ли Юня были слегка приподняты, отчего казалось, будто легкая улыбка никогда не покидает его лица. Но стоило ему улыбнуться на самом деле, окружающим становилось не по себе. Ли Юнь немного помолчал, а после делано нахмурился и произнес:

– Некоторые люди – из-за невезения или отсутствия таланта – могут так никогда ничего и не почувствовать.

Услышав это, Хань Юань невольно напрягся:

– Досадно.

– Конечно досадно, – сказал Ли Юнь. – Без ощущения Ци, какими бы искусными мы ни были, тренировки с деревянным мечом не дадут нам великих плодов. Разве что здоровье укрепим.

Сперва Чэн Цянь не принял слова Ли Юня близко к сердцу. Они лишь убедили его в том, что Янь Чжэнмин – бесполезная пустышка. Если он научился ощущать Ци лишь после семи или восьми лет пустой траты времени, он с тем же успехом мог сойти с пути совершенствования и вернуться домой, заняться земледелием или торговлей.

Но в этот момент Чэн Цянь уловил в словах шисюна подвох. Обернувшись, он пристально посмотрел на Ли Юня и медленно спросил:

– Шисюн, судя по твоим словам, ты уже знаешь, как пробудить в себе способность чувствовать Ци, я прав?

Ли Юнь улыбнулся и выгнул бровь. Вместо ответа он многозначительно посмотрел на Чэн Цяня.

Но Чэн Цянь не попался на крючок и равнодушно ответил:

– Это потрясающе. Надеюсь, шисюн получит то, чего хочет, как можно скорее.

Если такой способ действительно существовал, почему Ли Юнь, уже год как вступивший в клан, не воспользовался им? Ясное дело, он задумал что-то недоброе и теперь искал жертвенного козла, согласного нарушить правила вместо него.

«Этот сопляк слишком сообразителен», – подумал Ли Юнь и сощурился еще сильнее.

Но Хань Юаню любопытство обуздать не удалось.

– А? Какой такой способ? – нетерпеливо спросил он.

Ли Юнь тут же забыл про Чэн Цяня и переключил свое внимание на Хань Юаня, продолжив нагнетать обстановку:

– Не могу сказать, иначе нарушу правила.

Однако его интонация, напротив, кричала: «Ну же! Скорее спроси!»

Ли Юнь выкопал перед Хань Юанем огромную яму, и тот без возражений прыгнул в нее.

Хань Юаню казалось, что после случая с