Плюшевый: кулак - Сергей Александрович Плотников

Что ж, вызов принят.

— Хорошо, папочка, — сказал я. — Я приложу все силы!

И все это максимально искренним тоном.

Орис хмыкнул.

— Давай… плюшевый ты мой.

Глава 6

Путь плюшевого мишки

На следующее групповое занятие я взял с собой плюшевого мишку. Того самого — его кто-то из слуг уже отмыл от крови, почистил и оставил у меня в комнате. Я уже поспрашивал: у погибшего Кая не было младших братьев и сестер — по крайней мере, проживающих в школе. Его семья осталась в дальней деревне в совсем другом округе и он, по словам Дира (именно его я расспрашивал), несколько лет там не бывал. Не знаю уж, откуда у Кая взялся этот мишка, но теперь он мой. А слова «папочки» навели меня на интересные мысли.

Что ж, раз Орис придумал мне такое прозвище, будем соответствовать.

— Привет, — сказал я своей группе. — Я договорился с мастером-наставником, теперь после завтрака с вами буду заниматься я. А после обеда опять буду просто учеником, и с нами всеми будет заниматься Дир.

— Разве так можно? — скептически спросила Рида Он, скрестив руки на груди и меряя меня тяжелым взглядом. — Это не по правилам.

— Это новые правила, — сказал я. — Их мне вот этот мишка рассказал, — и я взмахнул рукой с плюшевым мишкой.

Дети запереглядывались, кто-то неуверенно заулыбался.

— Зря смеетесь, — сказал я. — Помните, как я тогда этим плюшевым мишкой двух дурных учеников Ворона одолел? Мне он тогда приснился. Когда меня по голове ударили. Сказал, что он не просто мишка, а посланник нашего святого предка. И что святой предок велел мне лучше учиться. И вот после этого вдруг оказалось, что у меня внутренний энергии намного больше, чем у всех остальных. Так я одолел учеников Ворона, так я одолел Фейтла, — я обвел взглядом остальных учеников. — Теперь, с разрешения мастера-наставника, буду учить вас науке святого предка.

С этими словами я посадил мишку на подоконник одного из больших окон и отвесил ему поклон.

Дети шушукались, но, когда я снова развернулся к группе, все замолчали.

Между прочим, рассказывая им это все, я вовсе не нес чушь и не импровизировал. Я вчера, заучивая наизусть выданную учителем «закона божьего» поэму, свободной частью разума (то есть большей его частью) вовсю размышлял над поставленной задачей. Мне нужно было залегендировать мои странности, дать детям какое-то простое и понятное объяснение — и при этом сконструировать его так, чтобы более взрослыми людьми оно считывалось как юмор. Ну или даже теми из детей, кто поумнее: вон, Герт вовсю прятал усмешку во время моей речи, а Рида смотрела с недоумением — мол, вижу, что ты несешь чушь, но не понимаю, почему и зачем. Да и в глазах Эвина, которого я тоже счел сообразительным, плескалась какая-то сконфуженность.

Правда, есть шанс, что Орис при своей «дубоватости» считает это не как юмор, а как глумление над святым предком. Что ж, покаюсь, если так. Я уже более-менее начинал представлять «границы дозволенного» и понимал, что за такие шалости серьезное наказания — вроде лишения статуса наследника и изгнания из Школы — вряд ли последуют. А показательную порку или энное количество отжиманий на плацу как-нибудь перетерплю.

Нет, можно, конечно, и не выделываться, играть по правилам. Но это скучно. И, на самом деле, не перспективно. Потому что любая игра вдолгую — это игра, в которой ты навязываешь свои собственные правила остальным.

— Погоди, Лис, — вдруг сказала Рида. — Это же мишка Кая! Специальный, для танцев! Почему вдруг в него вселился дух святого предка⁈

— Во-первых, не вселился, а дал откровение. Во-вторых, пути богов неисповедимы, — сказал я. — Пути святого предка — тоже. Может, он через тебя хотел откровение дать, но ты слишком задирала нос, он на него напоролся, и внутрь твоей головы залезть не смог.

Раздались смешки, Рида густо-густо покраснела.

— Ладно, — сказал я детям, хлопнув в ладоши. — Начнем с простого. Будем учиться правильно ставить подножки. А для этого — сначала учиться правильно падать. А то синяков насажаете, головы разобьете — мишка не одобрит.

Гробовая тишина стала мне ответом.

— Герт, подойди сюда, — попросил я двоюродного брата. — Буду на тебе показывать.

Дальше я несколько минут демонстрировал детям самую базу смешанных боевых искусств — даже удивительно, что здесь начинали не с этого! Вроде как долгая и продуманная боевая традиция — а такое упущение! Но я уже выяснил у Герта, что нет, учеников Дуба учили не падать. Ни при каких обстоятельствах. Мол, стойкость, мои ноги укоренены в землю и все такое. Недальновидный подход, но ладно. Возможно, на высоких уровнях владения «внутренней энергией» эта привычка действительно перерастает в непоколебимость? Однако я сам понятия не имел, как мне удалось «раскачать» ранг Лиса — сознательно я ничего для этого не делал. Оставалось предположить, что дело в дисциплине мышления и поведения человека с моим опытом и навыками. Естественно, все это я в детей за пару месяцев не впихну — для этого им надо прожить мою биографию целиком. Мало того что невозможно, так еще и врагу не пожелаешь. Однако можно попробовать привить им базовые практики сосредоточения и расслабления из привычной уже мне боевой традиции — и поглядеть, что получится. А на случай, если дело в чем-то другом и ничего не выйдет, буду заодно спешно прокачивать собственную тушку, чтобы сдать на четвертый ранг.

Начать же я решил с того, чтобы закрыть несколько очевидных для меня упущений в обучении малышни. Вот как падения и подножки.

В завершении я сказал:

— Смотрите, правильно падаем мы только на моих уроках! Когда вас учат ученики-наставники или мастера, делайте все так, как сказали они.

— Прости, Лис… можно спросить? — неожиданно подал голос Эвин.

— Можно! — сказал я. — Даже нужно. Что-то непонятно?

— Какой в этом смысл — учиться с тобой так, а с учениками-наставниками иначе?

— В расширении кругозора и арсенала навыков! — веско сказал я. — Таков путь плюшевого мишки.

М-да, кажется, слишком сложно. Дети запереглядывались.

— Чтобы суметь, как я, в случае чего, — переформулировал я. — Ну, если на вас опять нападут четверо или больше учеников Ворона или еще кого с саблями, и единственного вашего защитника убьют первым.

А вот теперь я задел их за живое — по лицам словно темный ветерок пролетел. Не надо недооценивать влияние сцены, свидетелями которой они стали!

В общем, дальше я последовал знакомому сценарию: