Плюшевый: кулак - Сергей Александрович Плотников

— Ясно, — кивнул я. — Но вот тут еще указана закупка лозы для плетения корзин… Корзины ведь плетут ученики, так?

— Так, — кивнула матушка.

Я уже знал, отчего предусмотрено аж целых три свободных часа в день — на мой взгляд, многовато для физически активной малышни, живущей на казарменном положении! В детских садах и школах-интернатах моей родины не зря детей стараются занять так, чтобы им вздохнуть некогда было. Просто эти три часа действительно были свободными только для меня, Герта и Риды! Остальным детям приходилось выполнять различные «уроки», даже когда не дежурили в качестве слуг. Кстати, на дежурство «в слуги» каждую неделю забирали по двух детей из группы.

Одним из часто задаваемых уроков действительно было плетение корзин, другим — шитье, причем без разделения по половому признаку. Под это даже подводилась база, что настоящий боец должен уметь сам себя обшить! Нам с Гертом тоже полагалось уметь обращаться с иглой и портновским мелком, но наше задание включало что-то вроде «сшить одну сумку в месяц».

— Так почему стоимость связки прутьев больше, чем стоимость сотни яиц? — спросил я. — Как такое может быть?

— О, заметил! — обрадовалась матушка. — Какой ты у меня молодец! Это потому, что это особые лиланские прутья. Их везут издалека, их древесина переливается на солнце. Очень красиво выходит! Я использую эти корзины для украшения поместья в дни празднеств, ставлю в них цветы и кладу фрукты. Помнишь? Ты наверняка видел, просто внимания не обращал.

— Точно! — воскликнул я. — Спасибо, мамочка!

Надо же. Оказывается, моя скептическая мысль об особенных прутьях оказалась верной! Не получилось вскрыть схематоз. Однако в другой недосдаче я был уверен.

— И вот еще что, мамочка, — сказал я. — В поместье примерно сотня учеников, двадцать подмастерьев и десять мастеров, включая отца. Также есть мастер-лекарь Коон и два его ученика, твои служанки и кухонные слуги, а также слуги внешнего двора и садовник с помощниками… Всего двести тридцать шесть человек.

Матушка кивнула.

— Это ты сам посчитал или спросил управляющего Тейна?

— Сам посчитал! — сказал я, позволив в моем голосе прозвучать явной гордости. — Так вот, мамочка, я выяснил, что кухня готовит на всех, и хотя адепты и мастера Школы получают гораздо больше мяса, яиц, молока и свежих овощей, каша, например, готовится одинаковая.

— Да, — кивнула Тильда. — Прежде был другой порядок, но я его заменила. Кроме того, все наши слуги получают мясо хотя бы раз в день. Это немало стоит, но повышает лояльность, — она говорила уже без всякой снисходительности или умиления, спокойным, деловым тоном.

— Мамочка, либо я чего-то не понимаю, и слуги съедают намного больше мастеров и учеников… Либо расход ятерии, ячменя и риса в расходной книге превышает действительный минимум на две десятых доли!

Я подбавил в голос волнения.

Тильда вздохнула и… сказала со спокойствием в голосе.

— Уже на целых две десятых? Надо будет устроить проверку, намекнуть Тейну, что он слегка заворовался. В конце концов, пять лет назад я уже простила его за крупную растрату.

— Матушка? — удивленно спросил я.

Хотя на самом деле удивления не испытывал. Нормальное дело. Двадцать процентов воровства на дешевом товаре — это очень приемлемая величина! Такого закупщика даже можно считать честным. С мяса он, скорее всего, тоже приворовывает, но этот товар более дорогой и легче проверяемый, так что там, скорее всего, процентов пять, не больше. Я не настолько глазастый, чтобы это засечь. Естественно, матушка не пожелает серьезно наказывать такого ценного кадра — разве что шлепнуть по рукам.

Тильда улыбнулась мне, еще раз погладила по голове.

— Мой дорогой, ты молодец! Проделал огромную работу! Я так горжусь тобой! Но Тейн давно верой и правдой служит нашей семье, как его отец и дед до этого. А когда человек распоряжается золотом и серебром, он, конечно, что-то кладет в свой карман — нет таких, кто совсем не соблазнится. Если же и найдешь такого, то почти наверняка у него выяснятся какие-то ужасные пороки, которые ему дороже денег! Важно, чтобы слуга чувствовал контроль господина и остерегался воровать слишком сильно.

— Ясно, мамочка, — сказал я, стараясь говорить удивленно и недовольно.

В целом этюд, я считаю, удался: я получил доверие матери, узнал довольно много о внутренней кухне поместья и изрядно расширил свой кругозор. А что управляющего не наказали — ну, вероятно, действительно особо не за что.

— Ты еще мал, — продолжила Тильда. — Вырастешь — поймешь. Но пока… я так рада, что ты разобрался с этой учетной книгой! Значит, ты готов приступить к следующему этапу принятия дел поместья!

— Какому? — вот теперь в моем голосе звучали искреннее удивление и радость.

Получается, выполнил квест — и открыл доступ к квесту более высокого уровня? Отлично.

— Скажу твоему отцу, что тебя вполне можно отправить вместе со сборщиками налогов! Проследишь за тем, как они выбивают зерно из крестьян.

…Шикарный квест, конечно.

* * *

Семеро парней были уже почти взрослыми. Тощие, невысокие, — типичные крестьяне, недокормленные с детства. Но при этом жилистые и крепкие. И злые. Маленькому мне — за глаза хватит.

А еще в руках у каждого что-то было. У троих — тяжелые суковатые палки, практически дубины. У четверых — камни.

Тогда как мне оружие брать в руки нельзя.

— Наследник, значит, — проговорил вожак семерых. Лишенный половины зубов, с каким-то перекошенным лицом он выглядел старше остальных. — Жируешь на наших слезах… Вырастешь — станешь таким же кровопийцей, как папаша!

— Тронете меня — и вам не жить, — спокойно сказал я.

Беззубый сплюнул на землю.

— Какая ж это жизнь — когда нас все равно в рабы продадут! — это сказал не он, другой парень. Чуть выше ростом, моложе, но еще более мрачный.

— Во, — хмыкнул беззубый. — Хоть душу отведу напоследок! А ну… — и понесся на меня, держа дубину на отлете, словно бейсбольную биту.

Отлично налоги пособирал, что.

Глава 7

Инспекционная поездка

Семеро парней с дубинками продолжали наступать на меня. Я отступил на шаг, огляделся… и драпанул.

— Стой! — заорал беззубый.

— Стоять!

— Трус!

— Не уйдет!

— Ха, да вот они какие — желуди!

Остальных голосов я не знал, поэтому сказать, кто из них кричал что, не представлялось возможным.

Но анализ психологических профилей и мотивов этих парней — пока глубоко второстепенная задача. Главная задача — добежать до живой изгороди, отгораживающей участок общинного крестьянского поля от господского, то есть, ха, практически моего личного, ибо я и есть наследник семьи