Стажер Зеркального сыска - Юлия Борисовна Гладкая

– Утро доброе, – пробормотал он, кивая в ответ на приветствие девушки, – а я вот в департамент иду.

– Славно. – Катерина поднялась со своего места, бросив салфетку подле недопитой чашки кофе. – Я тоже как раз собиралась выходить. Вместе же веселее? – Она хитро прищурилась, и Митя почуял, как начинает печь уши. Ему до сих пор было совестно, что он не разгадал, кто такая Катерина, и так глупо вел себя с ней, изображая маститого сыщика, желая произвести должное впечатление на даму.

Пока он предавался воспоминаниям, входная дверь распахнулась, впуская морозный воздух в натопленный зал.

– Эй! Чего надо? Уходи давай! – замахал руками половой, прогоняя женщину. Бедняжка куталась в линялый платок, наброшенный поверх латаного салопа. Невидящим взором она таращилась на постояльцев, точно пыталась разглядеть среди них кого-то особенного. – Что ж такое, всю залу выстудишь, уходи! – Работник грубо вытолкал незнакомку прочь, но, заметив, что Митя смотрит на него, неумело раскланялся: – Не извольте сетовать, господин маг. Полоумная она, все дочку ищет пропавшую. А как знать, была ль та дочка или так, причудилось бабе?

У Мити защемило в груди. Так вот и от его матери отмахивались люди, когда она, сойдя с ума от горя, искала пропавшую дочь. Стажер до сих пор помнил тот страх, что он испытал за мать, а уж вина за сестру, которую он не уберег, и вовсе всегда была с ним. Столько лет прошло, а поди ж ты, чуть что, и словно вновь он на той ярмарке.

Тряхнув головой, отгоняя воспоминания, маг задумчиво кивнул и вновь переключил внимание на Катерину Артамоновну – та будто и не заметила происшествия.

Слуга, появившийся точно из ниоткуда, уже накидывал на плечи Катерине меховую ротонду, а она, глядясь в настенное зеркало, поправляла шляпку с занятно торчащим вверх пером.

Несмотря на то что управляющим значился ее отец, коего в департаменте ни разу не видели, на самом же деле всем распоряжалась она. И даже жила одна, вопреки всем правилам приличия. Митя невольно залюбовался начальницей. Все в ней казалось ему чудным: и твидовый короткий жакет на манер мужского, но выглядевший нежнее, и лента галстука, скользящая по блузке цвета слоновой кости. Темные волосы, замысловато уложенные в прическу, и надменно вздернутый нос – ну точь-в-точь куколка!

Его взгляды не укрылись от Катерины.

– Что скажете, Митя? – насмешливо спросила она.

– Хороша, – ляпнул стажер и смутился еще сильнее, потому как нельзя было понять, что именно Митя имел в виду. Катерина же звонко рассмеялась и, ухватив его под руку, увлекла к выходу.

К удивлению Мити, у дверей их ждала паровая машина. Привычный к пешей прогулке, он несколько растерялся, пока не сообразил, что Катерина не просто так дышит воздухом, а ждет, когда он отворит ей дверцу.

Обругав себя остолопом, Митя поспешил исправиться, а девушка все улыбалась не то над Митиной оплошностью, не то над своими мыслями.

В салоне оказалось душно и шумно. Громко бухали поршни под действием пара, скрипели невидимые глазу шестерни. Пока Митя пытался разобраться, что к чему, экипаж уже прибыл на место. Тут стажер снова опешил, и Катерина, не дожидаясь, сама вышла из машины. Ругая себя на чем свет стоит, Митя поспешил следом за ней.

В департаменте было малолюдно. Важно возился с печью Пахом, денщик, нанятый Катериной для порядка, да в приемной сидели две просительницы. Заметив вошедших, женщины поднялись со своих мест и поклонились. Катерине пониже, Мите чуток. Впрочем, ему и этого не требовалось. Он вошел в свой кабинет и начал раздеваться, прислушиваясь к шепоткам снаружи.

– Слыхала, Ивановна, губернатор-то совсем плох, – делилась новостями одна из посетительниц, – поговаривают, и до Рождества не дотянет.

– Божью тварь, конечно, жаль, – откликнулась названная Ивановной, – но скучать я по Спиридону-грешнику не стану. Сколь бы он свои четки ни перебирал, все равно в аду гореть. Потому упокоится, и ладно, другого дармоеда на его место поставят.

– А что про цыган скажешь? – не унималась подружайка. – Видала, какой балаган на Северке у родника устроили? Теперь начнется, то лошади пропадут, то мужья. Я вот даже ложки на всякий случай попрятала.

– Неужто ты, Степановна, думаешь, что цыгане за твоими ложками-то придут? – хохотнула Ивановна. – Ты уж тогда лучше мужа спрячь.

– Да кому он сдался, окаянный? – В голосе Степановны сквозила неприязнь. – Снова напился, да так, что чудное мерещится. Вот может хоть Зеркальщики его угомонят.

– Ой, дура ты, баба, – только и вздохнула Ивановна, и разговор сам собой сник.

Выбросив из головы сплетни, Митя повесил пальто, прошел к столу и, взяв с него папку, начал листать ее, поглядывая в окошко.

По заснеженной улице дети со смехом катили салазки. Собака, сидевшая на санках, громко лаяла, но слезть не пыталась. Митя и сам улыбнулся этакой картине, а еще подумал, что неплохо бы сходить в этот цыганский балаган. Все развеяться. Жаль, пригласить некого, не начальницу же звать.

От праздных мыслей его отвлек звучный голос, донесшийся из коридора:

– Хэй, гаджо! Кто тут за главного будет?

Митя вздрогнул и, отложив папку, бросился к дверям. Едва он выглянул в коридор, как глазам его предстала знатная картина. Пожилая цыганка с родимым пятном в виде полумесяца на щеке стояла, уперев руки в бока, перед давешними кумушками. Ее седые волосы придерживал ярко-зеленый платок, на каждом запястье у пришлой висело по десятку браслетов. Расписная шаль чуть сползла с плеч, открывая взору алую блузку. На пышных юбках оказались нашиты колокольчики, и вся эта женщина при малейшем движении звенела и бряцала так, что Митя подивился, как это не услыхал ее еще с улицы.

Однако цыганка оказалась не одна. Рядом стоял мужчина. Он мял в руках шапку, выставив напоказ белый чуб, а взгляд его темных глаз так и буравил присутствующих. Костюм цыгана не выглядел таким уж ярким, разве что небесно-голубой кушак выдавал в нем любителя красок. Но Митя прищурился: мужчина показался ему знакомым, и он почти сразу же вспомнил откуда.

– Это вы давеча с извозчиками не поладили, – ляпнул он раньше, чем успел сдержаться.

Цыган покосился на стажера, и Митя почуял, как по спине ползут мураши.

– Я закон не нарушал, – цыган поднял руки вверх в знак мира, – если захотят кнут вернуть, пусть придут – отдам, мне он ни к чему.

– Помолчи, Роман, – повелительно махнула старуха, рассматривая Митю, – мы сюда не за тем пришли, скажи-ка, мальчик, кто тут бумажки справляет с разрешениями.

– Вам разрешение на что надобно? – нахмурился Митя. – На зрелище?

Старуха,