Немезида ночного ангела - Брент Уикс

большие ореховые глаза пристально глядят на меня, и я, ощутив в горле липкий ком, думаю, что она все-таки могла меня отравить. Возможно, ей больше хотелось посмотреть, как я корчусь в предсмертных муках, вместо того чтобы быстро прикончить меня ударом копья.

Невзирая на все, что ей довелось пережить, Дженин молода. На ее гладком лбу нет ни намека на морщинки. И паутинки в уголках глаз тоже нет. Зато в ее взгляде молодости совсем не осталось. Передо мной женщина, живущая среди драконов.

Я в глубокой, глубокой беде.

«Ты здесь отредактировал, да? В „беде?“»

~– Да.~

Я доедаю поджаренную булку с кусочками нежного краба и зеленью.

– Вина? – Она жестом предлагает второй кубок, стоящий на столе.

– Э-э-э, нет, благодарю. Я…

– На работе? Конечно, ничего удивительного. Но, прошу, отложи ненадолго свои труды. Выпей. Я настаиваю. – На этих словах в ее глазах отражаются оранжевые блики заката, и я замечаю в них проблеск удовольствия. Возможно, яд в моем кубке.

Я отпиваю – по-настоящему, не маленьким глотком. Не хочу показывать страх и давать Дженин повод для радости.

К тому же, если бы я хотел отравить кого-то, кто может это заподозрить, я бы воспользовался ядом посильнее, чтобы убить малейшим глотком.

– Вино очень хорошее. Как они ухитряются подавать его холодным? – спрашиваю я.

– С помощью магии. Говорят, ее вплетают в сами кубки. Представляешь?

– Алитэрцы не знают слова «дорого». И всячески хотят это показать.

– О, несомненно. Причем показывают они не только это, но даже если ты понимаешь, что и зачем они делают, все равно невольно остаешься под впечатлением. Разве не забавно?

У меня внутри все сжимается, будто в животе заворочался только что проглоченный уж. Дженин настолько собранна, настолько не похожа на хныкающую умалишенную, какой я еще недавно ее видел, что меня прошибает пот.

– Алитэрцы, похоже, мастера в таких играх, – говорю я.

– Мастера, верно! – Дженин отвечает тихо, но с таким жаром, с таким чувством, что мне кажется, будто я только что раздул кузнечными мехами угли в ее глазах.

Я сглатываю. Снова отпиваю вино.

Что-то обжигает мне горло – надеюсь, это просто алкоголь.

Я не видел, чтобы Дженин подавала какой-либо знак, но за моей спиной раздаются шаги. Напрягшись, я готовлюсь к нападению, но стараюсь не подать виду, что слышу, как захлопывается западня.

Я жду.

Жду.

А потом, заметив, как ровно дышат эти люди и как они шаркают ногами, понимаю, что это слуги, которые принесли нам наши блюда. Я заставляю себя расслабиться, пока они, убрав одну тарелку, расставляют перед нами еду.

Слуга перечисляет наши блюда, но я его не слышу. Дженин смотрит на меня, ее глаза пугают, и время от времени в них отражается пожар сюрреалистичного заката. Я стал участником игры, правил которой совершенно не знаю.

Когда мы виделись в последний раз, Дженин пыталась меня убить. И у нее почти получилось. А теперь она здесь. Хотя должна быть вместе с Логаном на полпути домой. Какого черта она делает здесь? И почему она улыбается?

– Узнаешь? – спрашивает она. – Дома так сложно достать морские деликатесы, что я не смогла удержаться.

На ее тарелке лежит жареный луциан, целая рыбина… которую она явно не съест всю в одиночку, но алитэрцы ведь обожают показное расточительство. Блюдо на моей тарелке украшено красиво разложенными костями, благодаря которым я должен безошибочно понять, какую морскую тварь мне приготовили. Это иглобрюх.

Я снисходительно улыбаюсь. Вот она и допустила первую ошибку. До уровня Мамочки К Дженин еще не доросла.

Ее улыбка испаряется.

– Что? – с вызовом спрашивает она.

– Знаешь, какая особенность есть у завуалированных угроз? Они действуют лучше, когда остаются завуалированными. Ты всерьез решила накормить человека моей профессии рыбой фугу? Это перебор. Если тебе очень уж хочется подать кому-то вроде меня такое блюдо, то лучше не привлекай к этому внимания. Это все равно что разжевывать придворному шуту смысл шутки. – Я закидываю в рот кусочек. – Просто совет от человека, который повидал много смертельных угроз.

Ее взгляд становится жестким. Ой, не стоило мне так с ней говорить. Но я никогда не умел тактично отвечать на угрозы.

– Мм, губы пощипывает, – говорю я. Это один из мифов, что от фугу якобы немеют губы. На самом деле, если съедите такую рыбу, с вами либо ничего не приключится, либо вы уже мертвец.

И зачем я над ней насмехаюсь?

Я в очень глубокой беде. Но почему-то, оказавшись по шею в воде, я всегда стремлюсь окунуться еще глубже.

Впрочем, гнев на лице Дженин уже сменился чем-то другим, чем-то непонятным. И только теперь я замечаю то, что должен был заметить сразу. Дженин выглядит в точности так, как и должна выглядеть королева; она не растрепана, не перевозбуждена, собранна и властна. Я бы радовался таким переменам, но сталь в ее взгляде меня настораживает.

Насколько хрупка эта иллюзия?

– Почему ты здесь? – спрашиваю я. – Где Логан?

– Логан уже едет домой. А я решила остаться, чтобы закончить дела. Конечно, пускать меня сюда никто не хотел. Но, видишь ли, мало кто может отказать королеве, когда она чего-то очень сильно желает.

– Неужели Логан отпустил тебя сю…

– Логан – мой муж, а не хозяин! – огрызается она.

Я делаю вдох, а затем оставляю ее последние слова без ответа. В этом споре мне не победить.

Дженин говорит:

– Как ты думаешь, справедливо ли ненавидеть человека за то, что он никогда не совершит… хотя не совершит он этого лишь потому, что у него не будет такой возможности?

Я потираю подбородок.

– Гм, думаю, что ненавидеть людей за то, чего они не делали, неправильно. Но, наверное, справедливо понимать, что большинство людей совершали бы гораздо больше дурных поступков, будь у них на то возможности.

Дженин подается вперед.

– А считаешь ли ты, что неправильно ненавидеть кого-то за то, что он обязательно совершит, но пока что не совершил?

– Это бессмысленный вопрос. Мы не знаем, что сделают другие в будущем. Мы можем только предполагать, но люди постоянно нас удивляют, разве нет?

– Ха! – восклицает Дженин. На ее лице невольно появляется глубочайшая горечь, однако мне не понять, на кого эта горечь направлена. Возможно, на нее саму. – Знаешь, несмотря на всю ту боль, которую мне причинил Дориан, в последние месяцы я начала сочувствовать ему.

– Дориану? – осторожно переспрашиваю я. Если и существует перечень тем, которые могут вывести Дженин из себя, то разговор о человеке, который обманом ввел ее в двоемужество и обрюхатил близнецами, должен значиться где-то в первых строках.

Перед этим