Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

class="p1">Дивизион бомбардирских судов под командованием князя Барбашина-второго после завтрака снялся с якорей и взял курс в сторону Большого и Малого Карлоса. Низменные и безлесые острова принадлежали городу и были отделены от него лишь широкой отмелью, глубины в которой начинались от полусажени и доходили до четырёх саженей, что не давало чему-то более крупному, чем лодка, пересекать её.

"Гром", "Морж" и построенные за зиму "Самсон" и "Миротворец" медленно двигались вдоль берегов, изобилующих песчанными косами. Именно потому они лишь к обеду и достигли той точки, откуда их многопудовые мортиры могли докинуть свои ядра до городских укреплений. Но едва они, выбросив якоря, встали на позицию, как с "Дара Божьего" взмыла ввысь шутиха, означавшая сигнал: "Начать бой с неприятелем!".

И спустя мгновения показалось, что от грома бомбардирских пушек треснул сам небосвод.

Фриц Граверт с ненавистью смотрел на происходящее, понимая, что попал в своеобразный цугцванг. На глазах ганзейского флота противник обстреливал ганзейский город, при этом сама Ганза войны этому противнику не объявляла, да и вражеский флотоводец прямо сказал, что трогать эскадру не будет, если она сама не влезет в бой. Боже, какое искушённое коварство! Не вмешиваться было нельзя — кто после подобного будет считаться с Ганзой, но и вмешаться значило первыми начать войну.

Зло сплюнув за борт, Граверт перекрестился на распятие и велел кораблям готовится к бою.

Знаменитое ревельское сражение началось с того, что по курсу судов, подходивших к бомбардирским кораблям, встали недолётом фонтанчики воды, как приказ остановиться. Но, словно приняв обычный сигнал за залп по себе, ганзейские корабли немедленно заволокло густыми клубами дыма.

Устойчивый северо-северо-восточный ветер похватил русские корабли, окутанные облаками парусов, и понёс их вглубь бухты. Первой резала волну дубовым форштевнем каракка "Дар божий", на которой громогласно играл бравурные марши оркестр. А ветер бодро трепал взлетевшие по фалам сигнальные флаги.

Андрей, в отличие от шведского адмирала, не собирался идти в середину вражеского строя, а попытался обойти его по левому борту, пусть и рискуя влезть на отмели. Слава богу, береговых батарей и равелинов в ревельской бухте пока ещё не существовало. А ту пародию на укрепление, что ревельцы попытались сделать на Малом Карлосе морские стрельцы взяли ещё до начала сражения. Зато, когда русские корабли приблизились на расстояние пушечного выстрела, они, не задумываясь, вступили в бой. Правда, первый залп, благодаря крену, вызванному быстрым ходом, лег со значительным недолетом, но это ничуть не охладило артиллеристов.

В ответ на первый русский залп засверкала, загрохотала, задымилась уже вся бухта. Командиры ганзейских кораблей стремились правильно воспользоваться выгодой своего положения и палили по рангоуту, стремясь обездвижить вражеские корабли. Вот только стреляли они куда реже русских, на чьей стороне было обычное техническое превосходство. Ведь даже на каракке стояли пушки на нормальных станках. А ещё за русских играла их тактика. Потому что абордаж всё ещё господствовал на морских просторах и Граверт, повинуясь многолетней практике, сам разрушил свою оборонительную линию, правильно считая, что стоящий корабль лишь мишень, так как не он выбирает момент для абордажа. И вот боевые каракки, каравелы и хольки ганзейского флота принялись стремительно сниматься с якорей, прямо на ходу разбиваясь на отряды. Но кто же будет играть по чужим правилам!

Андрей ведь недаром столь внимательно изучал состав вражеской эскадры. Ганзейский флот насчитывал четыре каракки тонн по шестьсот, две каравеллы и шесть хольков. И все они были полны абордажными бойцами, согласно современных веяний тактики. Да, на русских кораблях тоже хватало морских стрельцов, но зачем же устраивать благородную драку, если ты можешь по-простому расстрелять врага? Тем более что по количеству тяжелых орудий даже шхуны не сильно уступали караккам: шесть стволов против десяти на борт. А основательно перестроенный "Дар божий" и вовсе имел по борту восемнадцать пудовых пушек и единорогов. Так что русская эскадра, к которой уже успели присоединиться бомбардирские корабли, заложила поворот и потянулась длинной кильватерной колонной навстречу ганзейцам.

Пользуясь тем, что у всех кораблей было примерно одинаковое вооружение, Андрей велел не приближаться к вражеской линии ближе ста пятидесяти саженей, что позволяло довольно эффективно использовать свои пушки и в тоже время выводило из действия две трети вражеской артиллерии. Правда крен из-за наветренного положения мешал хорошей стрельбе по корпусам вражеских судов, так что львиная часть ядер просто пролетала над невысокими каравелами и хольками, зато караккам с их высоким бортом и надстройками, доставалось изрядно. Мелкие щепки, куски разорванных парусов и вант так и сыпались на их палубу. Не менее страшно было и внутри что у русских, что у ганзейских кораблей. Корпуса то и дело содрогались от попаданий и если даже ядра не пробивали толстый борт, то вызывали буквально ливень острых щепок, разлетавшихся во все стороны. А эти щепки ранили людей не хуже стрел и пуль.

Почти полтора часа продолжалось расхождение двух эскадр. Корабли один за другим проходили мимо друг друга, осыпая неприятеля ядрами, при этом на один ганзейский выстрел русские успевали ответить дважды, и при этом легко избегая все попытки со стороны ганзейцев сблизиться для абордажа.

Однако подобная скорострельность сыграла и в обратную сторону. В момент очередного залпа на "Даре божьем" разорвало пудовую пушку (так для простоты именовали на Руси 32-х фунтовое орудие, чьё ядро весили почти пуд) и сильно покалечило её обслугу. Это вызвало определённую заминку на флагмане и некоторое время каракка шла не стреляя, пока на её пушечных деках артиллерийский офицер и старшины с помощью матюков и рукоприкладства наводили порядок. Но пропустив одну каравеллу, каракка полностью отыгралась на её мателоте — довольно вместительном хольке, всадив в его корпус сразу несколько чугунных подарков.

Андрей с подзорной трубой под мышкой, прохаживался по шканцам, наблюдая, как работают его пушкари. А те работали споро и при этом успевая похабно осмеивать своих противников, посылая вместе с ядрами и своеобразные пожелания.

Ну а когда вражеская колонна закончилась, "Дар Божий" искуссно повернул оверштаг, не потеряв при манёвре хода, и двинулся в обратную сторону. Ведь хоть время и близилось к вечеру, но бой был ещё далеко не окончен. Впрочем, не всё в этот день зависело от людей.

Андрей, в горячке боя позабывший обо всём, внезапно обратил внимание на то, как медленно каракка подбирается к противнику. Оглядев паруса и флаги как на своём флагмане, так и на других судах, он нахмурился и поспешил на ют, к командиру каракки.

— Ветер пал, господин адмирал, — встретил его тот быстрым докладом. — Ровно в половину