Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

– Это не просто красивая история, – сказал Маати. – У меня есть человек, который участвовал в той охоте и видел, как погиб Данат; он готов поклясться, что никакой засады не было. У меня есть командир наемников, освободивших Оту из башни, и он готов сказать, кто его нанял и для чего. И еще у меня есть Семай Тян и Размягченный Камень. Если желаете с ними поговорить, они в соседней комнате.

– Неужели?

Радаани подался вперед, и стул затрещал под его тяжестью.

– И коли уж на то пошло, я готов предоставить список Домов и семейств, которые поддерживали Ваунеги. А возникнут вопросы насчет их связи с гальтами – достаточно поднять договоры и посмотреть, на каких условиях они заключены. Впрочем, полагаю, многие предпочтут обойтись без этого.

Радаани снова засмеялся, а потом с многозначительным видом потер указательные пальцы о большие.

– Вижу, с нашей последней встречи вы времени даром не теряли.

– Когда знаешь правду, подтверждения найти нетрудно. Желаете поговорить со свидетелями? Можете задать им любые вопросы. Они подтвердят все мои слова.

– Он тоже здесь?

– Ота решил воздержаться от встреч с вами, пока не поймет, как вы намерены поступить: поможете ему или поспособствуете его гибели.

– Очень мудро с его стороны, – сказал Радаани. – Тогда потолкую с поэтом – остальные меня не интересуют.

Маати кивнул и вышел из комнаты. Общий зал представлял собой просторное квадратное помещение с низким потолком и двумя очагами в углах. Слуги Радаани что-то пили – вряд ли чай – и беседовали с посыльным из Дома Сиянти. Поэт не сомневался, что тот вытянет из них больше полезных сведений, чем можно получить при формальной беседе. У двери в боковую комнату со скучающим видом сидел, развалившись на стуле, Синдзя, но позицию он занял с тем расчетом, чтобы видеть все происходящее в зале.

– Ну? – спросил он.

– Хочет поговорить с Семаем-тя.

– А с другими?

– Не горит желанием.

– Значит, ему все равно, правда это или нет. Желает знать, поддерживают ли поэты нашего человека. – Синдзя встал и потянулся. – Интересные формы принимает борьба за власть. Начинаю припоминать, почему решил стать наемником.

Маати открыл дверь.

В боковой комнате было тише, чем в зале, хотя шум дождя слышался в любом уголке чайной. Семай с андатом сидели возле очага. Охотник, которого сумел разыскать Синдзя-тя, полупьяный сидел за столом. Глядя на него, Маати подумал: хорошо, что Радаани не счел нужным его расспрашивать. Тут же сидели три стражника в одеждах Дома Сиянти.

Семай поднял голову и встретился с Маати взглядом. Старший поэт кивнул.

Когда Семай с андатом вошли в комнату для частных встреч, на лице Радаани отразилось полное удовлетворение, как будто одно только присутствие юного поэта отвечало на все важные для него вопросы.

Маати наблюдал.

Семай принял позу приветствия, Радаани ответил.

– Вы хотите со мной поговорить, – тихим, усталым голосом произнес Семай, и Маати видел, чего ему это стоило.

– Ваш старший товарищ поведал мне очень интересную историю, – сказал Радаани. – Он утверждает, что Ота Мати жив и это Идаан Мати организовала убийство своей семьи.

– Да, все так, – подтвердил Семай.

– Понятно. А вы – тот, кто ее разоблачил?

– Да, это я.

Радаани насупился и крепче сцепил пальцы на животе.

– Значит, дай-кво поддерживает Выскочку?

– Нет, – сказал Маати, прежде чем Семай успел ответить. – Мы не занимаем ничью сторону. Мы поддерживаем решение Совета, но это не значит, что мы будем скрывать правду от утхайема.

– Как говорит Маати-кво, – согласился Семай, – мы здесь слуги.

– Слуги, которые весь мир держат за яйца, – хмыкнул Радаани. – Легко высказывать свою позицию в боковой комнате, где никто вас не услышит, Семай-тя. Куда сложнее повторить те же слова перед богами, двором Мати и всем миром. Если я выступлю с этим на Совете, а вы решите, что я не совсем верно передал ваши слова, это может очень плохо отразиться на мне.

– Я расскажу все, что знаю, – сказал Семай. – Кто бы ни спросил.

– Так-так… – протянул Радаани и несколько раз добавил под нос: – Так-так-так…

В повисшей тишине очередной раскат грома сотряс оконные ставни. Улыбка слетела с лица Радаани, но не из-за грома, а из-за чего-то более для него важного.

«Он наш», – подумал Маати.

Радаани хлопнул себя по ляжкам и встал.

– Маати-тя, мне нужно кое с кем посоветоваться, – сказал он. – Вы ведь понимаете, что, соглашаясь, я принимаю на себя значительные риски? И не только я, но и вся моя семья.

– Уверен, Ота-кво оценит вашу смелость, – сказал Маати. – Как показывает мой опыт, он всегда очень добр к своим друзьям.

– Вот и славно, – кивнул Радаани. – После Совета я рассчитываю, что у него их будет как минимум двое. Главное, чтобы он не забыл, что он мой должник.

– Он не забудет. Как не забудет Камау и Ваунани. Сдается мне, значительное число ваших соперников впредь будут заключать сделки с Гальтом на менее выгодных условиях.

– Да, я тоже об этом подумал.

Радаани широко улыбнулся и принял формальную позу прощания, которая относилась ко всем троим – к двум поэтам и андату.

После его ухода Маати снова подошел к окну.

Радаани быстро шагал по улице, слуги с пологом от дождя едва за ним поспевали. Причем утхайемец почти не хромал.

Маати закрыл ставни.

– Он согласился? – спросил Семай.

– Ровно настолько, насколько можно было ожидать. Почуял выгоду для себя и шанс нанести урон соперникам. Это лучшее, что мы можем ему предложить. Но думаю, он с удовольствием возьмется за дело.

– Это хорошо.

Маати опустился на стул, на котором только что сидел Радаани, и вздохнул. Семай положил локти на стол, его губы были плотно сжаты, глаза потемнели. Вид у него был нездоровый. Андат придвинул для себя стул и сел; он был спокоен и, судя по виду, настроен вполне дружелюбно.

– А что дай-кво? – спросил Семай. – Что пишет?

– Пишет, что я ни при каких обстоятельствах не должен принимать чью-либо сторону в процессе преемственности. Снова требует как можно скорее вернуться в селение. Похоже, боится, что, если я приму хоть малейшее участие в придворных интригах, это здорово рассердит утхайем. Ну и под конец долго и нудно расписывает, как привлечение андата к политической борьбе привело к тому, что Империя сожрала сама себя.

– Тут он прав, – заметил Семай.

– Прав или не прав, теперь уже поздно что-то менять.

– Если хотите, можете меня во всем обвинить.

– Нет, я сделал свой выбор, и, думаю, он верный.