Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Идаан от шума заложило уши. Люди на галерее взвились на ноги и ринулись к перилам. Они пытались оттеснить Идаан; они вытягивали шею, чтобы увидеть того, кто входил в зал собраний.

Рослый, с прямой спиной, в черном, с высоким воротником облачении, похожем на мантию жреца, Выскочка шествовал по залу грациозно и спокойно, с видом человека, который владеет как этим зданием, так и всеми, кого вмещают его стены.

«Он сошел с ума, раз осмелился прийти сюда, – подумала Идаан. – Его растерзают голыми руками».

А потом она увидела за спиной Оты коричневые мантии поэтов. Посланник дая-кво, Маати Ваупатай… И рядом с ним…

У нее пересохло во рту, дрожь пробежала по всему телу.

Идаан завизжала. Но за криками толпы ее никто не смог бы услышать. Она сама себя не слышала.

И все же шедший рядом с Маати Семай поднял голову и посмотрел наверх. Выражение его лица было суровым и отстраненным. Поэты плечом к плечу шли следом за Выскочкой. А за ними – стражники Домов Радаани, Ваунани, Камау, Дайкани, Сая…

С десяток семейств утхайема, не больше, но все равно это была демонстрация силы. Хотя и одних поэтов было бы достаточно.

Идаан не понимала, что и зачем делает, когда расталкивала людей возле себя. Поняла, только когда смогла взобраться на перила и спрыгнуть. Высота была небольшая – два человеческих роста, – но в царящем хаосе падение как будто длилось целую вечность. Наконец ноги коснулись пола, щиколотку пронзила боль, но Идаан все равно помчалась сквозь ряды ошеломленных утхайемцев. Мужчины вокруг нее не могли ничего сделать, они словно окаменели.

Идаан сознавала, что кричит, чувствовала крик в своем горле, в ушах. Она вопила как безумная, но это было не важно. Она видела перед собой цель. Охвативший ее гнев не давал сбиться с пути и прибавлял сил.

Ее целью был Выскочка, Ота Мати, который забрал у нее любимого.

Адру с Дааей уже сбили с ног. Стражники прижимали их коленями к полу. Адра еще не выпустил из руки меча.

И вдруг перед ней, как рыба, всплывшая к поверхности пруда, появился Ота Мати, ее брат. Идаан кинулась к нему, вытянув руки со скрюченными, точно когти, пальцами, и не заметила, как между ней и Отой оказался андат. Возможно, ждал ее нападения. Идаан врезалась в его холодное, широкое тело. Огромные руки обхватили ее, лицо, не принадлежавшее человеку, наклонилось к ее лицу.

– Остановись, – сказал Размягченный Камень. – Это не поможет.

– Это нечестно! – кричала Идаан. Она сознавала, что шум в зале уже стихает и ее могут услышать, но не могла остановиться, как не могла на крыльях улететь из этого зала. – Он поклялся меня защищать! Он поклялся! Это несправедливо!

– Забудь о справедливости, ее не существует, – проговорил андат и, подхватив ее, как маленькую девочку, прислонил спиной к стене.

Идаан почувствовала, что погружается в камень, как в густую грязь. Она попыталась сопротивляться, но широкие руки не отпускали. Тогда она завизжала и стала пинаться; она была уверена, что сейчас утонет в камне, как в воде. И вдруг затихла.

Пусть он ее утопит. Пусть она умрет. Пусть все это закончится.

Андат убрал руки. Камень затвердел, и Идаан оказалась в нем как в ловушке. Она могла дышать; она все видела и слышала. Тогда она открыла рот, чтобы закричать, позвать Семая. Чтобы взмолиться к нему.

Но Размягченный Камень приложил палец к ее губам и повторил:

– Это не поможет.

А потом, тяжело ступая, направился к кафедре, рядом с которой его ждал Семай.

Идаан не смотрела на брата, поднимавшегося к кафедре. Она смотрела только на Семая. Но он не взглянул в ее сторону.

Ота заговорил. Его слова разносились по воздуху, чистые и крепкие, как вино.

– Я Ота Мати, шестой сын хая Мати. Я никогда не отказывался от своего права на престол. Я не участвовал в заговоре и не убивал ни братьев, ни отца. Но я знаю, кто это сделал, и я пришел сюда, чтобы рассказать Совету, как были совершены преступления, и взять то, что принадлежит мне по праву.

Идаан закрыла глаза и заплакала, дивясь тому, что вслед за крахом приходит облегчение.

– Я заметил, что ты ни словом не упомянул о Гальте, – сказал Амиит.

Слуга, следивший за протоколом, сопроводил их на террасу для ожидания, откуда открывался вид на сад с цветущими лианами. На низком столике стояла широкая серебряная чаша с водой, в ней охлаждались персики.

Амиит облокотился о перила. С виду он был спокоен, но Ота заметил, как побелели уголки рта и как подергиваются пальцы. Распорядитель волновался не меньше самого Оты.

– В этом не было бы смысла, – сказал Ота. – Вовлеченные семейства знают, что их использовали, а если они только подозревают, что мне все известно, это ничуть не хуже, чем если бы они были уверены. Сколько нам еще ждать?

– Пока не решат, что делать с тобой: казнить как убийцу, или возвысить как хая Мати, – ответил Амиит. – Это не займет много времени. Ты отлично выступил.

– Могли бы сказать менее расплывчато.

– Все будет хорошо. У нас поддержка семей. И поэты.

– И все-таки?

Амиит заставил себя усмехнуться:

– Вот почему я не играю в камни. Как только берусь за последнюю фишку, начинаю сам себя убеждать, что просмотрел выигрышный ход.

– Надеюсь, в этот раз не просмотрели.

– А если и просмотрел, можно не волноваться насчет будущего. Меня казнят вместе с тобой.

Ота взял из чаши персик. От ворсистой кожицы зачесались губы, но вкус был сладким и насыщенным. Он вздохнул и посмотрел в сторону сада. За стенами поднимались башни, а над ними синело чистое небо.

– Если выиграем, тебе придется казнить их всех, ты же это понимаешь, – сказал Амиит. – Адру, его отца. И твою сестру Идаан.

– Ее – нет.

– Ота-тя, легко тебе и без этого не будет. Утхайем примет тебя, потому что ему некуда деваться. Но как спасителя приветствовать не станут. А Киян-тя – простая женщина из самой обычной семьи, в прошлом хозяйка постоялого двора. Если пощадишь девку, убившую твоего отца, сторонников точно не прибавится.

– Я хай Мати, – сказал Ота. – Я поступаю так, как считаю нужным.

– Ты просто не понимаешь, насколько все будет сложно.

Ота пожал плечами:

– Я прислушиваюсь к вашим советам, а вы доверяйте моим решениям.

Распорядитель на мгновение погрустнел, а потом рассмеялся. Оба замолчали.

Все так. Не стоит в самом начале пути проявлять слабость. Ваунеги убили братьев и отца Оты, пытались убить Маати. А за ними