Концессионер - Дмитрий Шимохин

— Но ведь Великий князь — человек решительный! — возразил я.

— Великий князь — да, — согласился Кокорев. — Но над ним — Государь. А вокруг Государя — десятки советников. И главный из них, князь Горчаков, наш канцлер, — умнейший человек, но осторожен, как старый лис. Он после Крымской войны боится любого конфликта с Англией, как огня. Покажи ему кто-нибудь из твоих врагов эти твои карты — и он первый же закричит об авантюре и потребует твоей головы, чтобы не злить Лондон.

Я слушал его и понимал, что он прав. Идти напролом, как я привык в тайге, здесь было нельзя. Это была другая война, с другими правилами.

— В общем, так, — Кокорев подался вперед, и его голос стал тихим, почти заговорщицким. — Идея твоя — великая, спору нет. Но с ней нельзя идти к царю с парадного входа. Сначала — черный ход, кабинеты, салоны. Нам нужен план. И нам нужны союзники. Влиятельные.

Он начал загибать толстые купеческие пальцы.

— Первое. Великий князь. К нему нужно идти не с геополитической авантюрой, а с экономически выгодным проектом. Железная дорога на Урал и далее, финансируемая за счет твоего сибирского золота. Это он поймет и поддержит. А уже потом, заручившись его поддержкой, можно как бы «между делом» упомянуть об угрозе со стороны англичан в Маньчжурии.

Я кивнул, соглашаясь.

— Второе. Союзники, — продолжал он. — Я организую тебе встречи с «нужными людьми» в министерствах и при дворе. Нам нужно сколотить свою партию.

— И третье. Общественное мнение. Нужно подготовить почву. Я через свои связи в «Московских ведомостях» и «Биржевых ведомостях» запущу серию статей о несметных богатствах Дальнего Востока и о растущей «английской угрозе». Чтобы к моменту, когда мы выйдем с официальным проектом, эта идея уже витала в воздухе.

Он откинулся на спинку дивана, деловито и энергично подытоживая.

— Нам нужно доказать, что твоя «Желтороссия» — это не война, а огромная, неслыханная выгода для Империи. И тогда, быть может, нас и выслушают.

Мы проговорили допоздна, а там и утро пришло.

Поезд начал замедлять ход, въезжая в туманные, серые предместья Петербурга. За окном, в сырой дымке, проплывали чадящие трубы заводов и мрачные громады доходных домов. Столица встречала нас не парадным блеском, а своим обычным, деловым равнодушием. Война за Маньчжурию должна была начаться здесь, в этих туманах.

Глава 8

Глава 8

Поезд, как положено, прибыл на Николаевский вокзал. Выйдя из вагона, я полной грудью вдохнул влажный, пахнущий угольной гарью и мокрым камнем воздух столицы. Петербург встретил нас сырым, промозглым ветром с Финского залива и низким, свинцовым небом. После бескрайних, залитых солнцем снегов Сибири этот город казался тесным и неприветливым.

Ротмистр Соколов со своими жандармами следовал за мной по пятам.

Я снял для себя и для них и казаков несколько номеров в одной из лучших гостиниц города — «Демут» на Мойке. Выбор был не случаен: отсюда было рукой подать и до Зимнего дворца, и до министерств, и до контор главных воротил Империи.

Кокорев отправился в свою контору на Литейный проспект, а я решил начать с деловых визитов. Первым делом, едва передохнув с дороги, я переоделся в приличный столичный сюртук, отправился к графу Неклюдову. Именно он когда-то ввел меня в этот мир больших денег и большой политики, и сейчас мне нужно было «сверить часы» с человеком, который знал все закулисные течения столичной жизни.

Граф принял нас в своем особняке на набережной Мойки. Он заметно постарел, но его взгляд был все так же остр, суждений — точны и оригинальны. Он с нескрываемым восхищением выслушал мой краткий, деловой отчет о событиях в Маньчжурии, о победе на собрании акционеров, и наших грандиозных планах — и золотодобыча на Лене, и строительство железной дороги.

— Вы превзошли все мои ожидания, Тарановский, — сказал он, когда я закончил. — Из авантюриста вы превратились в фигуру имперского масштаба. Не представляете, как я рад, что оказал вам поддержку в ваш первый визит в столицу!

Но когда я, воодушевленный, перешел к своему главному, маньчжурскому проекту, к идее «Желтороссии», лицо его стало холодно и серьезно.

— Оставьте это, — сказал он коротко.

— Но, граф, это же уникальный шанс! — начал было я.

— Оставьте, — повторил он жестко. — Поверьте мне. Только на прошлой неделе я был на обеде у канцлера, князя Горчакова. Там был и английский посол, мистер Стенли. Так они, аки голубки, ворковали о мире и вечной дружбе, о торговле, о цивилизаторской миссии. Поверьте, сейчас никто, слышите, никто в Зимнем дворце не позволит даже тени конфликта с Лондоном. Ваша частная война, пусть даже праведная, будет воспринята как чистое безумие и угроза государственным интересам. Забудьте. По крайней мере, на время.

Его слова охладили мой пыл, как ушат ледяной воды. Здесь, в туманных коридорах петербургской власти, действуют совсем другие законы, нежели в дикой тайге, и прямой путь может оказаться самой короткой дорогой… на эшафот. Придется думать над обходным маневром!

Сменив тему, я поблагодарил графа за прием и откланялся. Возвращаясь в гостиницу, я молчал, переваривая услышанное. Нужно было менять тактику. Действовать тоньше, хитрее. Но сначала — разобраться с делами промышленными, которые не требовали одобрения министров.

На время забыв про политику, я вернулся в гостиницу, где набросал несколько эскизов. А затем отправился к деловым партнерам. И первый мой визит был к Нобелям.

Меня встретил сам Эммануил Людвигович, глава клана. Он был уже немолод, но в его умных, цепких глазах плясали веселые, деловые искорки.

— Герр Тарановский! С возвращением из ваших диких краев! — воскликнул он с немецким акцентом. — Я уж думал, вас там съели медведи или, что еще вернее, конкуренты! А вы, я вижу, вполне преуспеваете! А где же Кагальницкий? Он разве не вернулся с Вами?

— Не жалуюсь, господин Нобель, — ответил я. — Особенно благодаря нашему, гм… изобретению. А Сергей еще на Амуре, но думаю он тоже скоро вернётся.

Признаться, про него, то я и забыл, но не говорить же об этом.

Нобель понял меня без лишних слов и провел в свой кабинет, заставленный чертежами и моделями каких-то неведомых машин. Там, после короткого разговора, его бухгалтер выложил передо мной ведомость и чековую книжку. Цифра, стоявшая в итоговой строке, заставила меня на мгновение замереть. За месяцы моего отсутствия