Системный Кузнец V - Ярослав Мечников

вряд ли это хитрая манипуляция. Даже Серафина и Гюнтер стояли, затаив дыхание — похоже, даже эти люди никогда не слышали от лидера такого отчаянного признания в беспомощности.

Момент истины.

— У меня… — тихо начал я, чувствуя, как язык немеет. — У меня есть несколько идей, но…

В глазах гиганта вспыхнула и тут же погасла искра надежды, разбившись о проклятое «но».

— Но? — с болезненной слабостью переспросил мужик.

— Но главный вариант… кажется почти невозможным.

— Болотные духи! — взорвался Брандт, и в рыке слышалась не угроза, а мольба умирающего. — Говори уже! Говори!!!

— Ладно! Ладно! Успокойся!

Выставил ладони, пытаясь отгородиться от напора. Пауза затянулась. Мысли метались в черепе, как испуганные крысы на корабле — инстинкт самосохранения орал: «Молчи! Скажешь — он принесет тебя в жертву прямо здесь!». Хотелось утаить, отложить, поговорить с Бароном, с Торгримом…

Но время не ждало.

Я глубоко вздохнул, переламывая страх через колено.

— У меня есть предположение, — выдавил, глядя в глаза мужчине. — Что этот «мост», о котором написано в летописи… это Ядро Духа самого мастера.

В зале повисла мертвая тишина, словно кто-то разом выкачал весь воздух, оставив вакуум.

Брандт застыл — глаза растерянно бегали по моему лицу, на висках бешено пульсировали вены, будто внутри черепа маленький кузнец колотил молоточком, пытаясь пробить выход. Оружейник не понимал или отказывался понимать.

— Ядро… Это мост? — переспросил тот механическим голосом.

— Да, мне так кажется. По крайней мере, в свитке всё указывает на это. «Зеркало творца», «живое», «истинное»… Это кусок души.

— Но… — голос гиганта сорвался, став тонким и ломким.

— … Это смертельно, — закончила за него леди Серафина — холодный голос прозвучал как приговор судьи.

Женщина вышла из тени, бледная, как смерть, и в глазах увидел не высокомерие, а ужас.

Брандт потерянно блуждал взглядом по пустоте, словно искал там ответы, потом вдруг резко осел, рухнув задом на край стола. Массивная столешница жалобно скрипнула и просела.

— Духи… Зловонные духи Бездны… — прохрипел мужик, вытирая огромной ладонью лоб, на котором выступила испарина. Его била дрожь, как в лихорадке.

В «Горниле» снова воцарилась тишина, но другая — тяжелая, как свинец. Гюнтер отвернулся к стене, ссутулившись. Старик Хью замер в своей нише, прижимая к груди тряпку, которой полировал какой-то артефакт. Леди Серафина стояла прямо, но взгляд метался между мной и раздавленным гигантом.

— Как ты понял? — тихо спросил Ржавый Бес.

Я выдержал паузу. Слова застревали в горле, как колючки — казалось, стоит начать говорить, и пути назад не будет.

Но отступать было поздно.

Сбегав в мастерскую, принес пергамент и расстелил на столе, перед носом Брандта.

— Смотри, — начал водить пальцем по строкам, расшифровывая каждое слово и каждую метафору. «Зеркало творца», «Дыхание жизни», «Истинное». Раскладывал перед ними древний пазл, превращая мистику в логику.

Мастера слушали молча, боясь пропустить хоть звук — воздух густел от напряжения, страха и хрупкой надежды. Впервые за долгое время люди видели не тупик, а дверь.

Когда закончил с теорией о Ядре, не давая опомниться, выложил остальные карты: магму, дамаск, порошковую сталь, вариант с Ядром зверя.

Увидел, как меняются лица.

Мертвенная бледность сменилась лихорадочным румянцем, глаза заблестели. Мастера больше не стояли истуканами, а начали переминаться с ноги на ногу, переглядываться и кивать.

Они были похожи на провинившихся школьников, которые вдруг нашли способ исправить двойку в четверти и теперь не могли дождаться момента, чтобы побежать к директору с криком: «Мы всё поняли! Мы знаем, как решить задачу!».

Страх перед смертью отступил, пришел азарт открытия, и это было опасно, потому что теперь мастера начинали верить, что решение есть. И ключом к этому решению был я. Во всяком случае, мне так казалось в тот момент.

Серафина подошла к столу, встав плечом к плечу с Брандтом, но не взглянув на того — глаза прикованы ко мне.

— Но… ритуал отделения части Ядра… Его ведь невозможно провести на стадии Закалки Тела, — медленно проговорила женщина.

— Ты нихрена не поняла! Не поняла! — прохрипел Брандт, глядя под ноги. — Дело совсем не в стадии, а в том, что на это добровольно пойдет только умалишенный — это всё равно что подставить сердце под нож и ждать чуда!

Мужик вскинул голову и ткнул в меня толстым пальцем, как мясник указывает на поросенка, которого выбрал для забоя.

— А если пустить в расход этого? Так он же пустышка! Дух не пробужден, Ядра нет! У нас здесь на стадии Пробуждения только старик Хью, да и тот давно сжег меридианы к бесам собачьим во время «Огненного Шторма»! Так что не видать нам этого сплава, как своих ушей!

— Во-первых, — ледяным тоном перебила Серафина, бросив на Брандта взгляд, способный заморозить кипяток. — Как мальчик сам сказал — это лишь предположение. У него есть и другие предложения, и некоторые из них звучат куда доступнее.

— И не мешало бы говорить о парне так, будто тот стоит здесь, а не так, будто Кай пустое место, — громко вмешался Гюнтер.

Лысый мастер вышел вперед, скрестив руки на груди.

— Мы тут тыкались, как слепые котята в ведро — кровь, кости, рубины… А пацан пришел и в первый же день вывалил на стол толковый план, так что прояви хоть каплю уважения, Брандт.

Мужчина посмотрел на меня, и во взгляде увидел мужское уважение.

В зале снова повисла тишина — каждый думал о своем.

Меня передернуло от слов Брандта. «Пустить в расход» — говорил обо мне как о расходнике. Будто будь я на стадии Пробуждения, мое мнение вообще бы не учитывалось — просто скрутили бы и вырезали кусок души.

Если бы смогли, конечно.

Я сжал кулак — кажется, эти люди забывают простую вещь, чтобы заставить кого-то отдать жизнь, его нужно сначала победить или сломать.

— Нам нужна аудиенция у Барона, — глухо произнес Брандт, продолжая сверлить взглядом пол. — Он должен знать, должен принять решение. Времени нет — нам нужен Мастер, готовый рискнуть. И нам нужен способ, чтобы этот Мастер не сдох, не успев закончить работу.

Мужик наконец поднял на меня тяжелый взгляд.

— Там еще что-то было, щенок. Нашел что-нибудь?

Вопрос прозвучал жестко и неопределенно.

— В Летописи Слияния? Нет, ничего больше, — отрезал твердо — не нравилось, что тот снова пытается играть в допрос.

— Я не про летопись, дурень, — рыкнул Брандт. — Ты читал еще один свиток. Вон тот, с полки — трактат о Камнях.

Мужик кивнул на свернутый пергамент.

Черт, а гигант не так прост — следил за каждым моим движением, даже когда психовал.

— А… — протянул я, выигрывая