Крылья за спиной - Саманта Миллс

вытаращился на нее. Затем перевел взгляд на дальнюю дверь, без сомнения ожидая увидеть воинов-курсантов, готовых потащить его на правёж. Старик проработал в этой башне слишком долго, чтобы поверить, будто приговор меха-дэвы может склониться в пользу обвиняемого.

– Зал скоро опустеет, – сказала Земолай. – Я не стану повторять дважды.

Савро вскочил на ноги, прижимая идола к груди. Крылатая проводила его взглядом, и у нее екнуло в животе. Она уговаривала себя, что виной тому жидкий ужин: обезболивающие, запитые кружкой притупляющей чувствительность дряни. Доза росла с каждым годом, и Земолай начала подозревать, что потроха у нее откажут раньше, чем импланты.

Закружилась голова. Затошнило. На одно мимолетное мгновение женщина почувствовала себя больше чем машиной, больше чем механическими крыльями за спиной – но в то же время гораздо меньше. Крылья ничего не значили вне служения меха-дэве.

Благочестие Земолай дало тонюсенькую трещину; возможно, она наметилась давным-давно. Крылатая ждала срыва еще много лет назад. Она рассчитывала погибнуть в битве с боевым кличем на устах или сойдя с ума от ярости в карантинной клетке – отнятая у нее судьба, жестокое милосердие. Она не ожидала, что конец наступит так. Тихо. Мягко. Без всякой помпы.

Единственное крохотное колебание распахнуло окно свежему воздуху в месте, уже много лет не ведавшем чистого вдоха.

Земолай просыпалась.

Но еще не знала об этом.

На пятнадцатый этаж Земолай поднялась на внутреннем лифте – слишком устала, чтобы снова выходить из башни и перелетать к себе на балкон (упущенная возможность).

В комнате ее ожидали пыль и пустота. Кровать, письменный стол, сундук с вещами. От рабочих казарм она отличалась разве что тем, что была отдельной и запиралась, да из стены напротив кровати торчали крючья для крыльев.

Крылатая придвинулась к стене спиной и нажала на фиксатор на позвоночнике. Резьбовые цилиндры в портах завертелись против часовой стрелки, жужжа громче, чем хотелось бы (пора смазывать), – а затем крюки резко сняли тяжесть со спины.

Земолай застонала от облегчения и вышла из-под крыльев. В открытые порты хлынул прохладный воздух, и она вздрогнула. Цилиндры с толстыми бороздками сидели глубоко в костных мозолях на спине, а их механервные окончания уходили непосредственно в спинной мозг. Она чувствовала себя уязвимой. Голой. Не хотелось ничего, только рухнуть в постель и забыть этот день, весь этот год.

Месяц она провела в патруле на этот раз. Месяц!

Месяц трехдневных смен – прочесывая горизонт при свете дня, противостоя холодным ночным ветрам; останавливаясь лишь ненадолго, чтобы справить нужду и наполнить едой и водой контейнеры, прицепленные к крестообразной портупее. Ночной отдых на скалистом аванпосте, пока ее подменял дежурный, а потом снова три дня в воздухе.

Земолай вымоталась вконец.

Но крылья грязные, а это недопустимо.

Она раскрыла их. Нынче в кузницах выковывали металл всех цветов неба, но Земолай никогда не хотела ничего, кроме блестящей меди. Пусть старомодно, но вид ее до сих пор вызывал у крылатой чуть заметную улыбку.

«Пожалуйста», – прошелестел в памяти голос Хай Савро, и улыбка Земолай погасла.

Сегодня вечером она сделала глупость. Зла была (она не хотела об этом думать), потому что (она не хотела об этом думать)…

Земолай жестко задавила мысли. В той стороне лежала паника, потому что в той стороне находилась Меха Водайя. Водайя – глава их секты и, как следствие, города-государства Радежды – постоянно сидела у Земолай в голове, предостерегая от крамолы, требуя большего, требуя лучшего.

Водайя не сама меха-дэва, но какая разница?

Земолай сосредоточилась на протирании сотен перьев. Тонкие и гибкие, они искусно соединялись проводами с полым каркасом – не из настоящей меди, но сплава с большей проводимостью, разработанного лучшими мастерами техно-дэва.

Земолай давно не молилась, но проявляла благочестие вот таким образом. Все свои тревоги, страхи, гнев и отчаяние она держала внутри и теперь выплескивала накопленную энергию, очищая каждое соединение, каждый проводок, каждую шестеренку. Полируя царапины и разглаживая вмятины. С головой нырнув в работу.

Тело было машиной, а машина была продолжением тела.

Меха-дэва смастерила их, а они взамен мастерили себя.

Прежде в мыслях об этом Земолай так далеко не заходила, но по мере того, как из организма вымывался привычный коктейль из стабилизаторов и стимуляторов, его место занимали сомнения. Ощущение кислятины в желудке усилилось, а тело затекло.

Наконец она закончила и забралась в постель, не потрудившись даже умыться.

Знакомая тяжесть распластала ее на спине, прохладные простыни нежили обнаженные порты, и Земолай собралась с духом, чтобы встретить надвигающийся сон. Она отчаянно мечтала уснуть, но в то же время боялась, ведь ночь промелькнет в мгновение ока, придется просыпаться и начинать всю эту карусель по новой.

В конце концов она заснула.

Пришли за ней в самый темный час перед рассветом, и это не должно было стать сюрпризом, но стало. Две пары рук – крылатой Хавы и крылатого Тескодоя – вздернули ее на ноги, словно проспавшего завтрак курсанта. Она покачнулась в их хватке, все еще чуть живая от усталости, но ей хватило присутствия духа спросить:

– Надолго?

– Пока не вернется Меха Водайя, – нахмурилась крылатая Хава.

Они вышли на балкон. Земолай взглянула на город, раскинувшийся внизу кольцом кукольных домиков. Сердце упало. Чтобы подняться на пятнадцатый этаж, потребовалось двадцать шесть лет. Как далеко назад отбросит ее эта ошибка?

Крылатые собрались стартовать, крепко сжимая руки Земолай – неуклюжий способ транспортировки арестанта, призванный вызвать у нее чувство стыда.

В голове прояснилось, и Земолай чуть не рассмеялась в голос. Вот для чего это все: чтоб стыдно стало. Прилюдная выволочка. Хай Савро поймали, и, защищаясь, он выдал ее имя. Надо просто объясниться и распутать это недоразумение.

Они так и не прыгнули.

Башня содрогнулась от мощного взрыва. Дерево треснуло, стекло разбилось. Один из складов расцвел огненным клубком, щекоча пятки жаром, а ноздри – дымом горящих трав. Крылатая Хава толкнула Земолай на пол, крича: «Замри, не двигайся!», а крылатый Тескодой взмыл в воздух, c переговорником в одной руке, парализатором в другой; еще десяток крылатых взлетели со своих балконов, и наверху воцарился такой же хаос, как и внизу…

И неприятности у Земолай оказались гораздо хуже, чем она думала.

Глава вторая

Рассмотрим парадокс ереси: это убеждения, противоположные общепринятой доктрине; убеждения, которые необходимо подавлять, дабы они сами не стали общепринятыми; и поэтому эти ереси увековечиваются – остаются ересями – уже благодаря самому факту их подавления.

Схола Викенци. О ереси (цитата по св. Лемену, «О еретике Викенци»; источник