Крылья за спиной - Саманта Миллс

В центре этого невеселого собрания ждала под божьим древом Меха Водайя.

Древо отчасти напоминало дуб – как если бы его поливали варом вместо воды и если бы три соперничающих солнца тянули его ветви в три противоположные стороны. Листьев на божьем древе не росло, только обожженные ладони с обожженными пальцами – черное и корявое чудовище, в немой мольбе простирающее руки к небу.

Самые верхние ветви древа дотягивались чуть ли не до мерцания в небе – странного нечто, бледно-оранжевого на фоне алой утренней дымки и полностью видимого только с одного ракурса. Повернись налево или направо, и оно сузится до едва заметной щели.

Пятеро богов спали над Радеждой. Пять богов в пяти далеких колыбелях и пять сект на земле, споривших, как лучше всего своим богам поклоняться.

В те дни бал правили методы меха-дэвы, а она очень не любила, когда ее разочаровывали.

Земолай уперлась ногами – и к черту достоинство, – вынудив конвой тащить ее волоком мимо рядов свидетелей. Только один человек встретился с ней взглядом: крылатый Митриос, молодой воин, от силы три года в воздухе. На крыльях у него буйно переливались зеленые и желтые перья – Земолай многоцветье казалось безвкусицей, но среди молодежи оно набирало все бо́льшую популярность. Свое самое первое назначение Митриос получил в пограничную пятерку Земолай и летал с ней, пока Водайя не поломала им график. Она отозвала молодого человека обратно в город, его смена закончилась в мгновение ока, но для Земолай вызов так и не пришел.

Когда ее волокли мимо него, Митриос шагнул вперед и с ужасной серьезностью произнес:

– Не поддавайся страху! Земолай, я уверен, это ошибка. Меха-дэва увидит твое истинное сердце, и все будет хорошо.

Ох уж эта юношеская самоотверженность. Но в сегодняшнем исходе никакой неопределенности не было. Земолай слабо кивнула – что ей еще оставалось? Скоро он сам все увидит.

Пока ее тащили к древу, она таращилась на мерцание во все глаза. Ее прижали грудью к облезающей коре, а руки завели вокруг ствола и притянули веревками за плечи, спину, колени и бедра.

На краю поля зрения появился крылатый Тескодой с большим свертком в руках. Крылатая Хава не без труда помогла ему развернуть пакет, и содержимое его засияло в утреннем свете яркой медью.

Крылья Земолай.

Тескодой и Хава подняли их, и она с облегчением почувствовала, как встала на место знакомая тяжесть – пусть это и был чисто церемониальный жест. Шевельнув плечом, она убедилась: основные нервные провода пережаты. Никуда она не денется.

– Мы пришли, чтобы вознести мольбу меха-дэве, – произнесла Водайя и медленно обошла древо по границе, где земля встречалась с кирпичом. – Мы пришли, взыскуя мудрости и суда.

Она исчезла из поля зрения Земолай, затем появилась снова.

– Мы пришли, чтобы покоряться ее велениям, проводить в жизнь ее заветы, защищать народ ее города-государства любыми доступными средствами.

В такт ее словам мерцание над божьим древом то разгоралось, то тускнело.

– Крылатая Земолай, ранее Пава Земолай, ранее Милар Земолай, обвиняется в нарушении седьмого завета. Она застала инакомыслящего, человека, выказывавшего ложную верность, за тайным богослужением и замыслила скрыть его преступление. Поступив так, она не смогла защитить свою башню.

Мерцание распухало и растягивалось, распухало и растягивалось, портал открывался, и с той стороны сочился чистый белый свет. Свет струился по обожженным ветвям, по стволу, по телу Земолай.

И тут ее охватила паника. Это был божественный свет, ясность небес, перед которой не скрыться никакой неправоте. Она чувствовала его, словно электричество в разъемах крыльев. Его вибрация проникала через импланты в глаза и суставы, сотрясала само дыхание в легких.

Голос Водайи потонул в реве, заполнившем слух Земолай, но она знала церемонию наизусть. Слова обвинения, призыва и силы. Водайя закричала, пробуждая меха-дэву, и меха-дэва зашевелилась. Когда портал распахнулся, это почувствовали все, хотя слишком яркий свет застил таившееся по ту сторону.

Водайя вскинула руки и произнесла последнее слово, призывая возмездие: имя меха-дэвы. Имя-крик, имя, бьющее по ушам, подобно миллиону взлетающих птиц; имя, разорвавшее барьер между мирами и пробудившее богиню от ее вечной дремы, пусть всего лишь на миг.

Ни один другой город в мире не мог похвастаться столь прямой связью с небесами. Нигде больше верующий человек не мог задать своему богу вопрос и получить ответ с подробными чертежами. Нигде больше верховенство закона не было явлено с такой ясностью и убежденностью.

Но окно смотрело в обе стороны.

Из портала появилась огромная рука, окутанная светом таким ярким, что очертания пальцев отпечатались у Земолай на обратной стороне век ожогом. Она слышала, как запищала и начала тлеть обугленная кора древа.

Кончик пальца коснулся головы Земолай, и мысли рассыпались. Остались только жар, страх и нарастающая вибрация, от которой стучали друг о друга кости. Земолай вцепилась в божье древо и закричала.

Она не видела ни собственного тела, ни того, что открывал всем наблюдателям божественный свет. Сияла ли она ясным светом, или ее сердце опутывали темные нити сомнения?

На миг ей показалось, что за стволом она видит Водайю и лицо ее исполнено кроткого умиления. Надежда пронзила Земолай молниеносной вспышкой уверенности: меха-дэва простит ее, ведь это всего лишь ошибка, мимолетный порыв. Мотивы Земолай всегда были чисты. Она всегда действовала именно так, как велено.

Но так же быстро надежда угасла, потому что рука богини обхватила крылья.

Металл дрожал, грохоча все сильнее и сильнее, пока Земолай не решила, что ее просто размолотят о дерево насмерть, и уже хотела, чтобы размолотило, лишь бы этот грохот прекратился…

А затем с жутким лязгом крылья отошли. Дребезжание стихло. Меха-дэва сжала кулак, и от мучительного скрежета металла о металл у Земолай едва не остановилось сердце.

Огромная туманная ладонь разжалась, явив собравшимся мятый спутанный клубок. Покореженные крылья рухнули на крышу, кирпичи крошились под их весом.

И Земолай перестала быть крылатой.

Когда рука божества сдернула ее с дерева, разорвав веревки, словно бумагу, ей было уже почти все равно. Тело Земолай, вновь охваченное этой болезненной, всесотрясающей энергией, замерло, как мышь в когтях ястреба. Рука божества подняла ее в воздух, развернув лицом к слепящему божественному свету. Земолай ожидала, что ее сейчас раздавят, и ей было уже все равно.

Но меха-дэва не убила ее. Она придумала наказание страшнее.

Сначала боль в плечах не выделялась на фоне боли, терзавшей