И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

– Прости, дорогая, кажется, мы уже подъезжаем. Удалось отдохнуть хоть немного?

Элайн участливо посмотрела на дочь, тепло улыбнувшись, даже ее уставшие глаза обрамили мелкие морщинки. Зоэ-Моник неопределенно кивнула, спустила ноги на пол, поправив юбку, и придвинулась ближе к окну, отдернув шторку, чтобы самой убедиться в верности слов матушки. Неужели и правда их утомительное путешествие подошло к концу? В самом ли деле получится отыскать отчий дом отца, накрепко переплестись корнями с крупицами собственной истории и обрести наконец вторую половину своей личности?

Стук копыт стал отчетливым и звонким, когда фиакр пересек границу некогда городка, нареченного таковым Анной Бретонской, прибывшей сюда на паломничество, в 1505 году. Этот факт Моник упомянула про себя несколько раз, вспоминая все то, что успела узнать о коммуне во время путешествия из уст отца, а также благодаря библиотекам вблизи отелей, где семья устраивала короткие передышки. Большинство детей в столь юном возрасте начинают испытывать скуку при одном лишь упоминании истории, не желая тратить и секунды отведенного для игр времени, но Зоэ-Моник их чувств не разделяла.

С малых лет она поглощала любую сколь-нибудь интересную для нее информацию, но особенное место в сердце девочки заняли те немногие знания, касающиеся рода Гобей. В возрасте десяти лет девочка объявила о своем намерении связать жизнь с историей и археологией, чего бы ей это ни стоило, даже боязнь Эгона, что интерес дочери перерастет в одержимость, не стала преградой. К шестнадцати годам, по завершении домашнего обучения и сдачи экзаменов в одной из школ по пути во Францию, этот замысел по-прежнему оставался с ней.

Деревянный указатель приветливо направлял путников к историческому центру деревни, именуемой Локронан; при виде старательно выведенных краской букв Моник испытала такую сильную смесь восторга и смятения, что с трудом могла усидеть на месте, дожидаясь момента, когда станет возможным покинуть салон и размять ноги. Элайн Гобей-Мелтон скрыла улыбку, закусив нижнюю губу, глядя на свою дочь, в глазах которой блестели плохо скрываемые искорки восхищения. В такие моменты, как сейчас, сердце матери обливалось любовью и трепетом к Зоэ-Моник; несмотря на свой возраст, девочка по-прежнему оставалась ребенком.

Достаточно большая площадь в центре Локронана окружена старинными зданиями из серого гранита, стоит встать прямо посередине у каменного колодца, как можно увидеть две границы деревеньки – по левую и правую руку. Ряды суровых домиков с шиферными крышами, сплошь покрытые мхом и зеленью, провожали путников заинтересованными взглядами. Пойдешь направо и непременно наткнешься на поврежденную временем часовню с фонтаном, а отправишься налево – очутишься в оживленном квартале ткачей, где на холмах стоит мэрия, а также дом знаменитого Шарля Данилу, политика и поэта.

Не было необходимости в зазывалах у кафе, блинных, ремесленных лавок, галереи и баров, ведь в Локронане все друг друга знали, жизнь текла здесь размеренно, без лишнего шума и переполоха. Казалось, война не коснулась коммуны вовсе. Люди медленно плыли по своим делам, не спеша на работу и за покупками, словно опьяненные нектаром пчелы. Улица Сен-Морис, куда свернула семья Гобей, быстро вывела их из города, направляя к дальним холмам. Моник проводила недоуменным взглядом последние домики, повернув голову к матери.

– Разве мы не останемся здесь? Даже на минутку?

Элайн поправила несуществующие складки на подоле платья; новую и такую непривычную в своем удобстве одежду они купили, уже находясь во Франции, чтобы не слишком выделяться среди местных. Примитивные платья и узкие юбки до колен, свободные от корсетов блузы и пиджаки с ремешками на талии – что может быть проще и элегантнее.

– Семья, у которой мы выкупили ферму, ждет нас, дорогая. Они хотят поскорее покинуть Локронан из-за долгов, а мы, если честно, остро нуждаемся в горячей ванне и твердой опоре под ногами, но у нас будет время, чтобы вернуться в центр и рассмотреть каждый камень этого чудесного места. Теперь у нас будет много времени, Моник.

Улыбнувшись в ответ на слова матери, Зоэ-Моник вновь выглянула в окно, наслаждаясь безграничными просторами полей, густо усаженных льном, коноплей, лавандой, подсолнухами и кукурузой. Раньше такая свобода пугала, предлагая лишь неизвестность, но теперь обещала совсем иную жизнь.

Проехав по ощущениям еще минут пятнадцать, Элайн с дочерью увидели, что поля стали разбавляться редкими домиками разной степени запустения; Моник в душе надеялась, что их дом будет иметь хотя бы четыре стены и целую крышу, совершенно не хотелось начинать строительство новой жизни на чужих останках.

Наконец фиакр, ведомый Эгоном Гобеем, свернул на проселочную дорогу и, замедлив ход, поехал вдоль плотных рядов кукурузных стеблей, еще прячущих свои сочные яркие плоды. Стебли и листья были такими большими и высокими, что казалось, подойди ближе – и в ненастный день они укроют тебя от всех бед своими легкими объятиями; кисти нитей рыльца свисали мочалками, будто усы и бороды стариков, приглашая жуков найти временный приют, спрятаться от солнца.

Калитка высокого деревянного забора оказалась распахнутой настежь, приглашая уставших с дороги гостей. Фиакр без труда заехал на территорию дома, остановившись рядом с искусственным водоемом, наполовину обнесенный низкой каменной оградой для удобства скота. Пара черных кудрявых свиней, стоящих в грязной воде, сонно подняли морды, обратив их в сторону прибывших, и издали ленивые, едва слышные похрюкивания. Видимо, заслышав волнение скота или завидев из окон прибытие фиакра, пока еще хозяева фермы вышли поприветствовать семейство Гобей.

Эгон спрыгнул с облучка, открывая дверь перед женой и дочерью, которые умело замаскировали улыбками усталость и желание застонать от удовольствия, разминая закостенелые спины и ноги. В то время как родители обменивались любезностями с престарелой четой, подписывали документы и решали последние вопросы по передаче имущества, Моник прошла вдоль водоема поближе к дому, чтобы как следует рассмотреть его.

Внешнее покрытие двухэтажного здания навеяло воспоминания о миндальной пасте; вкус этого лакомства из прошлой жизни казался утраченным, однако когда она глядела на возвышающиеся коричневые стены, во рту появился явный привкус давно забытого. Первый этаж служил амбаром для скота, судя по низким квадратным окнам со ставнями и маленькой двери, в проеме которой, преградив путь остальным особям, лежала еще одна свинья. Окна второго этажа разительно отличались: арочные пестрые рамы крепко удерживали разноцветные стекла, состоящие из крохотных квадратиков, и были похожи на витражи, с той разницей, что единого рисунка не подразумевали. Крыши, будто плюшевые, покрытые шерстью все тех же парнокопытных созданий, обросли мхом, придавая дому игрушечный вид, а печная труба