Небесный воин. Книга 1. Жезл жизни - Михаил Алексеевич Ланцов

— Тарх — тоже шпион? — удивился Ярослав.

— Нет. Он даже не из Империи. Просто они попали Храм почти в одно время и оба были чужаками, поэтому держались вместе.

Она замолчала, будто боялась сказать лишнее. Но Ярослав ждал, и через несколько секунд она продолжила:

— Прости, любимый, но я не знаю дороги на север! Отец говорил, что она петляет от колодца к колодцу. Малейшее отклонение от верного маршрута — смерть в песках. Недаром дорогу называют «Тропа Костей».

Ярослав почувствовал, как внутри всё оборвалось. Ничтожная надежда оказалась фикцией. Спасения не было…

— Но я не хочу бежать! — вдруг сказала Вейд. Она посмотрела на него, и сейчас в ее глазах не было страха. Только ярость. — Я хочу, чтобы этот Храм сгорел дотла! Вместе со всеми обитателями!

На следующее утро Корв нашел его на тренировочной площадке. Ярослав бил мечом по деревянного манекену, с каждым ударом представляя вместо него Патриарха, Гарука, безымянных стражников. Удары становились все яростнее, клинок свистел в воздухе, от чучела летели щепки.

Корв постоял в тени колоннады, наблюдая за его тренировкой. Длинные пальцы жреца перебирали черную кайму на тоге — привычный жест нервного напряжения.

— Ты сделал ошибку, — наконец сказал Корв, когда Ярослав остановился, восстанавливая дыхание. — Я предупреждал тебя не брать эту девчонку. Ты стал уязвим!

— Какая теперь, на хрен, разница? — Ярослав хмуро глянул на жреца. — Если бы не она, вы бы подловили меня на чем-то другом! Я для вас просто инструмент. Оружие, которое нужно направить в нужную сторону.

— Первоначальный план был иным! — Корв посмотрел прямо в глаза, и Краснов впервые увидел в его взгляде что-то, кроме привычной холодной расчетливости. — «Жезл жизни» должен был создать армию одержимых. Тысячи воинов, чьи тела взяты здесь, а души — из других миров. Мы вышли бы из пустыни, раздавили кочевников, собрали рабов… А потом двинулись на Империю.

— Но «Жезл» не работает, — усмехнулся Ярослав.

— Да, — Корв сжал кулаки. — И теперь у нас есть только ты — наша единственная надежда.

— А почему бы вам не нанять наёмников? Неужели в этом мире не существуют корпорации профессиональных солдат? Или почему не обучить военному делу младших жрецов и слуг — их по Храму несколько тысяч околачивается? Неужели обязательно нужно создавать армию из одержимых? Это часть вашей религии, поступать только таким образом? — Не выдержал Ярослав.

Корв на эти слова отреагировал предельно странно: пару минут просто стоял, опустив глаза и поглаживая переносицу. Наконец он поднял голову и с горькой усмешкой сказал:

— Не всё так просто, Яр! Неужели ты думаешь, что за тысячу лет мы не пытались так сделать?

Ярославу стало немного стыдно. Он, вообразив себя самым умным, предложил предельно простое в их обстоятельствах решение, которое только может прийти на ум военному, но жрец был прав — неужели они бы не додумались до этого за несколько веков?

— Ладно, потом это обсудим! — кивнул Корв. — А сейчас иди, готовься к новому рейду, вечером выступаем!

Через пять пути дней они вышли точно к стоянке кочевников. Вероятно, эти рейды не «били в пустоту», а организовывались по данным какой-то разведки. Очередные жертвы, «пустынные крысы» разбили лагерь у какой-то длинной канавы, скорее всего русла пересохшей в незапамятные времена реки.

Атаковали на рассвете, тем же порядком — спешились в прямой видимости от жалкой кучки полуистлевших навесов, растянутых на кривых шестах, построились в шеренгу, выставили вперед щиты и двинулись вперед мерным шагом. Солнце поднималось у горизонта раскаленным медным диском, отбрасывая на песок черные тени. Ярослав шагал рядом с Корвом за спинами стражников, чувствуя как по телу постепенно разливается жар. Но не от тмпературы воздуха, а от предчувствия чего-то ужасного.

Как и в прошлый раз, кочевники профукали появления воинов Храма — первые крики тревоги прозвучали, когда шеренга дошла до первого навеса. Внезапно строй стражников распался надвое, в середине образовалась широкая брешь. Пока Ярослав ошарашенно раздумывал, что это за авангардистский тактический приём, Корв приблизился к нему, как тень и тихонько сказал:

— Если не поднимешь меч, Вейд отведут в рабские ямы.

Ярослав, сжав рукоять палаша и стиснув зубы так сильно, что аж заныла челюсть, сделал несколько шагов и вышел за «стену» щитов.

В нос ударили запахи какого-то гнилья, чего-то прокисшего и дыма костра из сушеного дерьма.

— Вперед, Сихар! — голос Гарука прозвучал, как удар плетью. — Покажи, наконец, чего ты стоишь!

Первый кочевник — мальчишка лет пятнадцати, с всклокоченными волосами и костяным кинжалом — бросился на него, визжа от страха. Ярослав почувствовал, как его тело само реагирует — мышцы напряглись, сухожилия натянулись, как тетива лука. Палаш взметнулся вверх, холодная сталь сверкнула на солнце. Голова паренька отлетела, описав в воздухе дугу. Кровь хлынула из шеи, горячая, липкая, брызнув на руки, на лицо. Ее вкус — медный, соленый — заполнил рот.

Тело Ярослава ликовало. А разум… Разум онемел.

Почуявший запах смерти хищник внутри Краснова восторженно заревел и бросился в атаку. Стражники одобрительно закричали и последовали за ним. Уже через пару минут лагерь кочевников был вырезан полностью. Ярослав стоял среди изрубленных трупов, тяжело дыша. Его клинок был красным до гарды, кровь засохла на руках черными корками. В ушах все еще звенело — то ли от жары, то ли от адреналина.

— Ты сделал это в одиночку! «Крысы» пали от твоего меча, наши воины не успели ничего сделать! — Корв положил ему руку на плечо. Пальцы жреца были холодными, как у мертвеца. — Теперь ты действительно один из нас.

Стоящий рядом Гарук насмешливо фыркнул, но в его маленьких свиных глазках мелькнуло что-то новое — уважение?

— Пленных взять не успели, но это и не важно! — Продолжил Корв. — Всё равно тут одни дохляки были, для преобразования в призванных героев неподходящие!

Ярослав не ответил. Он смотрел на окровавленные тела вокруг.

— Это сделал не я… — почти не разжимая пересохшие губы, прошептал Краснов. Он поднял руки перед лицом — они казались чужими. Сердце, спокойное даже в моменты сильнейшей физической нагрузки, сейчас колотилось, как у загнанного зверя. — Нет, это мои руки. Это я убил их!

Он ясно помнил каждый удар… Шуршание стали, когда лезвие рассекало плоть, бульканье, которое издает перерезанное