Небесный воин. Книга 1. Жезл жизни - Михаил Алексеевич Ланцов

— Я убил детей, — сказал Ярослав. Глаза жгло, но слез не было — пустыня высушила и их. — Стариков. Беременную женщину — видел, как она упала, хватаясь за живот…

Корв стоял рядом, бросая на него оценивающие взгляды.

— Они все равно бы умерли. От жажды. От голода. От рук работорговцев, — медленно произнес жрец.

— Это не оправдание! — выкрикнул Краснов. Его голос прозвучал неестественно громко, несколько стражников оглянулись на шум.

— Нет, — согласился жрец. — Это факт. Ты сделал то, что должен был. Как солдат.

— Как солдат? — посмотрел на него Краснов. — Я был на войне, но никогда не трогал мирных жителей!

Корв вздохнул, поправил ремешок шлема. В его движениях не было ни капли раскаяния — только усталая практичность.

Внезапно привычная тяжесть палаша стала невыносимой. Клинок выскользнул из пальцев, с глухим звуком упав на песок. Руки дрожали, как в лихорадке. Ярослав попытался поднять меч — пальцы не слушались, будто отказывались вспомнить, как это делать.

— Это пройдет. После десятого раза. После сотого. — Корв поднял меч, вложил его обратно в дрожащие ладони Ярослава. — Тело запоминает. Душа… привыкает.

Ярослав резко отшатнулся.

— Я не хочу привыкать!

— Тогда умри, — пожал плечами Корв. — Выбора нет.

Краснова вырвало прямо на песок. Желудок, пустой с вечера, выдал только желчь — горькую, едкую.

— Неужели нашему герою стало плохо? — раздался рядом язвительный голос.

Гарук стоял в паре шагов, скрестив руки на груди. В его взгляде не было обычной насмешки — только холодное любопытство.

— Отвали, — прохрипел Ярослав.

Сотник не ушел. Напротив, он сделал шаг ближе, его потное, покрытое шрамами лицо оказалось в сантиметре от глаз Краснова.

— Первый раз всегда тяжело, — неожиданно сказал Гарук. — Потом легче. А потом… — он усмехнулся, обнажив желтые зубы, — потом начинаешь получать удовольствие.

Ярослав ударил его. Кулак врезался в челюсть с таким треском, что несколько стражников схватились за оружие. Гарук отлетел на пару шагов, выплюнул кровь — но засмеялся.

— Это всё, что ты можешь? — сотник вытер рот. — Бей сильнее. Бей, пока не забудешь, кто ты. Пока не останется тот, кем ты стал.

Ярослав развернулся и пошел прочь. За спиной раздался хохот — не только Гарука, но и других стражников.

Они знали. Все они прошли через это.

И теперь он стал одним из них.

Часть 1

Глава 7

Целый год Ярослав жил в Храме Карса, словно зверь в клетке. Сначала он еще надеялся, что найдет способ сбежать, что найдет какой-нибудь выход. Но дни сливались в недели, недели — в месяцы, а Храм стал его тюрьмой, привычной и ненавистной. Тянулись однообразные дни. Утром и после обеда тренировки на Арене. Гарук и его стражники смотрели на Ярослава со смесью уважения и страха, как на чудовище, временно ставшее союзником. Он убивал лучше их, быстрее, больше. Щадил лишь женщин и детей, но это было лукавством перед самим собой — ведь несчастных после убивали или пленили воины Храма.

А когда в одном из рейдов на их стоянку напал пустынный варан и Краснов в одиночку одолел пятиметровое чудовище с почти непробиваемой кожей и челюстями, как у крокодила, уважение воинов стало непритворным. Вейд потом сшила из его шкуры длиннополую куртку по фасону, подсказанному Ярославом. Получилось очень эффектная вещица — ярко-красного цвета и полезная в бою — с трудом пробивалась дротиками и ножами.

От мыслей о самоубийстве спасали лишь безумные ночи с Вейд. Единственный свет в этой тьме. Ну, и еще волшебная фляжка с коньяком, появляющаяся сама собой в минуты самого дикого отчаяния.

Его заставляли участвовать в набегах — снова и снова. Каждый раз происходило одно и то же: горячий песок, крики, кровь. Но как-то раз он поймал себя на мысли, и ужаснулся ее цинизму: в этих рейдах ему интереснее, чем в стенах Храма, хоть какое-то разнообразие.

Кочевники называли их «Псами Карса». И боялись. Но Храму было мало страха. Ему нужны были тела для «Жезла жизни». Тарх — неисправимый оптимист, всё еще надеялся заставить установку работать в штатном режиме, и развил нешуточную активность, испытывая новые настройки. Почти каждый день стражники втаскивали в подземелье новых пленников. Мужчин, женщин — неважно. Лишь бы молодые, здоровые. Их привязывали к столу, заносили под купол… Вспышка… Крик… И еще один идиот с пустыми глазами, пускающий слюни.

Почему так происходило, ответа пока не было. Но эксперименты продолжались, требуя новых жертв. Однако перепуганные «Псами Карса» кочевники бежали подальше от Храма. Отряду Гарука приходилось гоняться за ними, уходя в пески аж на десять переходов. И в какой-то момент кочевники элементарно закончились — их изначально не было много, всего несколько тысяч на всю Великую пустыню.

Корв, посовещавшись с командованием и до сих пор неизвестными Краснову разведчиками, принял решение напасть на крупное поселение у самой границы песков, носящее смешное название Тумтум. Ехать до него пришлось почти двадцать дней, но там планировалось захватить сразу пару сотен пленников. Поэтому в этот рейд отправились почти все свободные от охраны Храма стражники.

Отряд остановился на гребне невысокой гряды холмов, откуда открывался вид на поселение. Оно раскинулось в ложбине между пустыней и степью, словно последний оплот цивилизации перед бескрайним царством смерти.

Стены — невысокие, глинобитные, уже потрескавшиеся от времени, но всё ещё крепкие. Их поверхность была испещрена глубокими царапинами — то ли от песчаных бурь, то ли от попыток штурма. По углам возвышались деревянные сторожевые башни, но часовые на них выглядели скорее декорацией — один спал, прислонившись к копью, другой лениво жевал какой-то корень, даже не глядя в сторону пустыни.

Внутри кольца стен теснились глинобитные дома с плоскими крышами, на которых сушились ковры, вялилось мясо и грелись на солнце полуголые дети. Узкие улочки петляли, как змеи, заполненные людьми, скотом и телегами. Здесь явно кипела жизнь, не похожая на нищенское существование кочевников — городок был перевалочным пунктом на караванном пути.

На центральной площади суетились торговцы, расставившие свои лотки с товарами. Соленая рыба из далекого южного моря — её резкий запах пробивался даже сквозь чад жаровен. Грубые ткани степняков — полосатые, вытканные из шерсти диких коз. И тонкие шелковые ковры из предгорий, созданные руками сихарских женщин. Изделия кузнецов из приморских городов — кривые ножи, длинные и короткие