Военкор 2 - Михаил Дорин

с ребятами и отметил, что большинство из них относятся к своей службы крайне серьёзно. Всё-таки было в Союзе правильное патриотическое воспитание молодёжи.

— А сам бы поехал, если бы не приказали? — спросил я у одного рядового.

— Честно если… — он поскрёб макушку. — Наверное, спросили бы вы ещё месяц назад, то я бы сказал, что нет. А сейчас… да!

Он поделился, что привык здесь, нашёл немало друзей и ни за что бы ни оставил ребят одних.

— Мамка бы ещё там меньше переживала, — вздохнул он.

Я подумал, и сделал ещё один снимок Саши, но уже одного и с деревянной ложкой в руках.

— Маме твоей фотографию отправлю и письмо напишу.

Пацан аж просиял. Уходя на обед, я поймал себя на мысли, что всё-таки для настоящего счастья людям нужно не так уж и много.

После обеда я заглянул в медслужбу — хотел сделать пару кадров. Там и встретил Юлю, ту самую, что раньше работала в библиотеке. И она со своей библиотечной тихостью, теперь помогала раненым ребятам. В белом халате, с волосами, убранными под косынку, она смотрелась очень даже ничего.

— Вот кого не ожидал увидеть, так это вас, — сказал я.

— Перевели, — кивнула она. — Вроде временно, а там видно будет.

Она обворожительно улыбнулась.

— А вы здесь какими судьбами, Алексей? В госпитале обычно ничего интересного не происходит.

— Это с какой стороны посмотреть, — я улыбнулся в ответ. — Может хочу про вас написать.

— Про меня не надо, — тихо сказала она. Лучше… про них. Пойдём, покажу.

Мы прошли между койками. Здесь пахло не хлоркой, как в больницах Союза, а влажной пылью, потом, гнильцой от старых бинтов и резким запахом лекарств.

Мужики на койках были разные — с повязкой через пол-лица, с желтизной в глазах, в ожогах. Один вообще спал сидя, обхватив себя руками, будто боялся, что тело развалится, если ляжет.

— Это Гена, — сказала Юля. — С отравлением лежит. Выпил воды из ручья. Третий день в жару бредит, но уже ест. Думаю, через несколько дней пойдёт на поправку.

— А это?

— Боря. У него порез. На гвоздь наступил, и пошла инфекция… — она вздохнула. — Вы бы видели, как он утром на ноги поднимался с матами…

Парень на койке услышал, повернул голову:

— Юлия Владимировна, про меня же только хорошее, да?

— Только хорошее, Боря, — ответила она и пошла дальше.

— Вот Витя. Сегодня выписываем.

— А я не хочу, — весело сказал Витя, молодой, с карими глазами. — Мне тут нравится. Кормят хорошо и соседей нормальных подобрали. Вот только радио отберите у Петрова, а то он одну и ту волну крутит! Слышишь, Петров — ты достал!

Витя явно был парнем шебутным и подмигнул мне.

— А вы это… напишите, что медсестра у нас загляденье! Может, командование ещё день на койке даст?

— Напишу, что в госпитале ведётся подрывная работа, — ответил я. — Лечением подрывают боеспособность роты.

И Юля, и солдатик рассмеялись.

Я сделал пару снимков. Задерживаться дольше не стал. Попрощался с Юлей и вышел на улицу — солнце уже клонилось к закату.

После госпиталя я вернулся в расположение мотострелковой бригады. Осталось мне только побеседовать с командиром, и на сегодня рабочий день можно было заканчивать.

Уж не знаю, готовились к моему приходу или нет, но на входе в штаб меня встретил сержант в панаме с суровым выражением лица.

— Карелин?

— Он самый.

— Идёмте! Вас ждёт товарищ подполковник!

Командир бригады Шлыков, крепкий, молчаливый офицер, с прямой спиной, пожал мне руку.

В его кабинете было всё очень даже неплохо обустроено. Тут и цветной телевизор, и японский магнитофон, и даже холодильник «Ока» со специальным механизмом подачи напитков. И этот механизм работал!

— Не хотите холодненького компота? — подошёл Шлыков со стаканом к холодильнику и нажал на педаль для подачи сока.

— Не откажусь.

Шлыков налил мне и сел напротив.

— Мы ваши статьи читали. Да и не по одним газетам вас знаем, так что добро пожаловать в расположение! Как говорится, всё что наше — ваше.

— Спасибо за тёплый приём.

— Ну, Алексей, чего бы вы хотели поснимать?

Я сделал глоток компота.

— Скажу прямо. Совсем не хочется тухнуть на базе. Если будет возможность куда-то выехать, я бы с удовольствием.

Шлыков кивнул, будто именно такого ответа и ждал.

— Как раз завтра поедут. Кишлак тут есть, в четырнадцати километрах. Нужно тамошнюю детвору осмотреть, вакцину вколоть. В общем, наши девчата медики поедут. А район там неспокойный, нет-нет стреляли, недавно мины сняли с дороги. Так что сопровождение будет наше. В том числе поедет с вами капитан Ревин. Вас возьмёт с удовольствием, если не передумаете. Вы у него уже были сегодня.

Ревин — тот самый ротный, у которого я сегодня был в расположении с ответственным секретарём газеты.

— Только скажите, к какому часу быть.

— Выезжают в пять утра с восточной стороны гарнизона. Будут вас ждать!

Когда комбриг договорил, внутрь неожиданно, для меня уж точно, заглянула Юля.

— Разрешите, товарищ командир?

В том же халате, только поверх теперь была накинута ветровка, под мышкой какие-то бумаги. Она вошла внутрь, увидела меня, и на секунду её взгляд застыл. Но потом она вернула себе обычную сосредоточенность

— О, — сказал я. — Вот кого и не ждал.

— А Юлия Владимировна, между прочим, с вами в кишлак поедет, — хмыкнул подполковник.

— Нас трое будет от госпиталя…

— Она за старшую по линии госпиталя, — пояснил Шлыков. — Так что теперь вы знаете, кто будет вас спасать, если что.

— Приятно быть в хорошей компании, — сказал я.

— Вам бы всё романтизировать, Алексей, — ответила она чуть мягче. — Тут бы просто живыми вернуться.

Юля чуть пожала плечами. В её взгляде виднелась деловая сосредоточенность.

Шлыков между тем смотрел на нас, как командир смотрит на двух солдат, решивших перекинуться парой лишних слов перед боем.

— Я вам бумаги на подпись принесла, товарищ командир.

Юля прошмыгнула к столу, положила бумаги, которая держала подмышкой. Подполковник похлопал по ним ладонью, удовлетворённо кивнул.

— Ладно, на сегодня всё. Пойдите, отдохните. Завтра день будет не из лёгких. Да, и обувь удобную наденьте, асфальта там нет, а если ногу обо что проколоть,