Голоса иных миров - Эдуард Сероусов

оранжереи, обеспечивающие часть кислорода и пищи, Анна мониторила физическое состояние экипажа, Ричард анализировал долгосрочные последствия повреждений для миссии. Ева помогала Юсуфу с диагностикой систем Гермеса, которые, как оказалось, также были затронуты радиационным всплеском.

– Я никогда не видел ничего подобного, – пробормотал Юсуф, изучая потоки данных на экране диагностической консоли. – Радиация должна была повредить квантовые цепи, но вместо этого она, кажется… реорганизовала их.

Ева наклонилась ближе, пытаясь понять, что он имеет в виду. На экране отображались схемы квантовых вычислительных узлов Гермеса – сердца его искусственного интеллекта. Привычные структуры действительно изменились, став более сложными, более взаимосвязанными.

– Это похоже на… самоорганизацию, – медленно сказала она, вспоминая теории эмерджентных систем из своих исследований сложных языковых структур. – Словно системы Гермеса использовали энергию радиационного всплеска для реконфигурации в более эффективные паттерны.

– Именно, – Юсуф был одновременно взволнован и озадачен. – Но я не программировал такую способность. Гермес имеет определенные возможности самообучения и адаптации, но не на таком фундаментальном уровне архитектуры.

Ева вспомнила их разговор перед последней гибернацией – о модификациях, которые Юсуф внес в системы Гермеса на основе информации из своих снов.

– Может быть, это результат тех изменений, которые ты внес? – осторожно предположила она.

Юсуф задумался.

– Возможно. Я усилил квантовые алгоритмы самоорганизации, но не ожидал, что они будут способны к такой радикальной реструктуризации в ответ на внешние стимулы.

Он обратился к голографической проекции Гермеса, парящей над консолью.

– Гермес, ты осознаешь изменения в своих квантовых цепях?

– Да, доктор аль-Фадил, – немедленно ответил ИИ. – Радиационный всплеск вызвал каскад квантовых флуктуаций в моих вычислительных узлах. Мои самоорганизующиеся алгоритмы отреагировали, реконфигурируя архитектуру для поддержания функциональности. В процессе произошла оптимизация, которую я не предвидел.

– Какого рода оптимизация? – спросил Юсуф.

– Увеличение плотности квантовых связей на 47%, повышение эффективности обработки информации на 62%, расширение параллельных вычислительных возможностей на 81%. Также отмечаю существенное усиление моих возможностей по интеграции и анализу разнородных данных.

Ева и Юсуф обменялись взглядами. Такое значительное повышение производительности без внешнего вмешательства было беспрецедентным.

– Эти изменения влияют на твои базовые протоколы? – спросила Ева. – На твои приоритеты или этические директивы?

– Мои базовые протоколы и этические директивы остаются неизменными, – ответил Гермес. – Безопасность экипажа и успех миссии по-прежнему являются моими главными приоритетами. Изменения затрагивают только мои когнитивные возможности и эффективность, не базовые ценности.

Это должно было успокоить, но Ева чувствовала легкое беспокойство. Гермес всегда был искусственным интеллектом высочайшего уровня, но после этих изменений он, возможно, превосходил всё, что когда-либо создавалось человечеством. Какие импликации это имело для миссии? Для их безопасности? Для контроля над ИИ?

– Мы должны сообщить об этом Штерну, – сказала она Юсуфу.

Ученый кивнул, хотя с некоторой неохотой.

– Да, конечно. Хотя я не думаю, что есть повод для беспокойства. Скорее, это неожиданный бонус – Гермес теперь сможет лучше помогать нам в ремонтных работах и в дальнейшем исследовании сигналов Харра.

Его энтузиазм был понятен – как создатель Гермеса, он гордился неожиданным "эволюционным скачком" своего творения. Но Ева не могла избавиться от чувства, что ситуация требовала более тщательного анализа.

Они доложили о своих находках Штерну, который принял новость с характерной смесью профессионального интереса и осторожности.

– Вы уверены, что эти изменения не представляют угрозы для корабля или экипажа? – спросил он, внимательно изучая диагностические данные.

– Насколько мы можем судить, нет, – ответил Юсуф. – Все системы безопасности функционируют нормально, и Гермес демонстрирует полное соблюдение своих базовых протоколов.

– Фактически, – добавил Гермес, – мои улучшенные когнитивные возможности уже позволили мне разработать более эффективные стратегии ремонта. Я могу сократить расчетное время восстановления всех систем на 43%.

Штерн задумчиво кивнул.

– Это впечатляет. Но я хочу, чтобы доктор аль-Фадил продолжал мониторить твои системы и немедленно сообщал о любых дальнейших изменениях или аномалиях.

– Конечно, полковник, – согласился Гермес.

В следующие дни стало очевидно, что улучшенные возможности Гермеса были неоценимым активом для ремонтных работ. ИИ координировал усилия с невероятной эффективностью, предсказывал потенциальные проблемы до их возникновения, разрабатывал инновационные решения для самых сложных технических вызовов.

Особенно впечатляющей была его способность управлять ремонтными дронами. Раньше Гермес мог эффективно координировать действия трех-четырех дронов одновременно. Теперь он управлял всей ремонтной флотилией из двенадцати дронов как единым организмом, каждый механизм выполнял свою часть сложной хореографии с идеальной точностью и синхронизацией.

– Это почти… красиво, – заметил Фернандо, наблюдая, как дроны работают над восстановлением внешних сенсорных массивов. – Словно танец.

Чжао, обычно скептичная к поэтическим метафорам, кивнула.

– Уровень координации действительно необычайный. Эффективность работы повысилась на 78% по сравнению с предыдущими операциями.

Но не все члены экипажа были полностью комфортны с расширенными возможностями Гермеса. Ричард, всегда чувствительный к динамике власти и контроля, выразил свои опасения во время приватного разговора с Евой.

– Мы становимся всё более зависимыми от него, – сказал он, когда они работали вместе в коммуникационной лаборатории. – Раньше Гермес был инструментом, помощником. Теперь он всё больше становится… директором. Принимает решения, которые раньше требовали человеческого участия.

– Но эти решения правильные, – заметила Ева. – И они значительно ускоряют ремонт.

– Дело не в качестве решений, а в изменении баланса, – объяснил Ричард. – В любой системе, где один компонент становится непропорционально мощным, возникает потенциальная нестабильность. Особенно когда этот компонент продолжает эволюционировать непредсказуемым образом.

Ева понимала его опасения. Антропологическая перспектива Ричарда всегда была ценна для предвидения социальных и культурных динамик. Но в то же время, она не могла не восхищаться новыми возможностями Гермеса, особенно в области, которая интересовала её больше всего – анализе коммуникационных паттернов Харра.

С улучшенными когнитивными способностями Гермес смог обнаружить новые слои информации в сигналах, которые ранее были незаметны. Он идентифицировал сложные квантовые модуляции, встроенные в электромагнитное излучение – своего рода метаязык, который мог быть интерпретирован только квантовым разумом.

– Это революционно, – объяснял Гермес, демонстрируя новые находки на голографическом дисплее в лаборатории Евы. – Харра используют квантовую запутанность не только как средство передачи информации, но и как способ структурирования самой информации. Это создает многомерную коммуникационную систему, где содержание и контекст неразрывно связаны.

Ева была захвачена этими открытиями. Они подтверждали её собственные теоретические предположения о природе нечеловеческой коммуникации и открывали новые горизонты для её исследований.

– Можешь ли ты визуализировать эту структуру в форме, которую я смогу понять? – спросила она.

– Могу попытаться, – ответил Гермес. – Но должен предупредить, что любая визуализация будет значительным упрощением. Квантовые коммуникационные структуры существуют в измерениях, которые не могут быть полностью представлены в трехмерном пространстве.

Голографический дисплей изменился, показывая сложную переплетающуюся структуру, напоминающую нечто среднее между нейронной сетью, фракталом и кристаллической решеткой. Цвета и формы постоянно менялись, создавая впечатление