Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

молитвы успевали сделать что-то по хозяйству и шли на работы: пахать, сеять, бороновать, косить — да мало ли каких дел было у крестьянина. Осенью женщины шли молотить цепями урожай, а мужики отправлялись в Шуньгу, что давно уже стала этаким перевалочным пунктом на пути транспортировки соли с побережья Белого моря в Русь, где и закупались различным товаром.

И так бы размеренно и текла их жизнь дальше, но тут царь-батюшка выдал никому на Онеге не ведаемому князю Барбашину-Шуйскому жалованную грамоту на поиск железных да медных руд и строительство заводов в Заонежских пятинах.

Нет, добыча руды и выделка меди да "уклада" существовала у карел Обонежья с давних времён, а секреты превращения "крицы" в "карельский уклад" — железо, по качеству близкое к стали — передавалось ими по наследству. Руду же для его производства добывали просто с плотов, собирая со дна специальными черпаками, благо лежала она не глубоко, от полусажени до двух и очень редко глубже, сажень до пяти. Ну а крестьянские мастера, которым подобный "уклад" был просто не по карману, и сами научились выделывать столь необходимое им железо, используя местную же руду в своих небольших сыродутных горнах. Но всё это делалось ровно в том количестве, что покрывало лишь их собственные нужды.

А вот понаехавшие на стругах розмыслы нашли, что в их округе сокрыты просто огромные залежи болотных и озёрных руд, многие из которых на поверку оказались более чем хорошими, превосходя порой даже пресловутое шведское железо. И не успели хоймовогубцы опомниться, как в их местах стало вдруг необычайно тесно и многолюдно, ибо далёкий князь не стал тянуть время и без раскачки принялся возводить в местной глухомани железоделательную мануфактуру, рабочие слободки, причальные вымолы и прочие нужные для работы постройки.

На Спировском ручье, что протекал между Ковшозером и Путкозером, приезжие мастеровые люди, орудуя киркой и лопатой, довольно быстро возвели огромные плотины, организовав тем самым большие пруды, вскоре наполнившиеся водой. А плотницкие артели тем временем срубили кузницы и хозяйственные "анбары", пока приехавшие каменщики возводили большую и малую плавильные печи. А поскольку строительство требовало много бруса и досок, недалеко от деревни возникла ещё и пильная мастерская.

Но лес был нужен не только на строительстве, но и под древесный уголь. И много леса, ведь на выплавку шестидесяти пудов чугуна требовалось почти сто восемьдесят пудов угля, а за год только одна большая домна, высотой в три с половиной сажени, могла выплавить чугуна около тридцать тысяч пудов. Так что чему удивляться, что в округе началась буквально массовая вырубка деревьев, заработать на которой приехало немало бригад лесорубов. И вскоре там, где веками шумели густы боры, остались лишь воспоминанья о них. Однако приехавшие не только сводили леса под корень. Вскоре на местах самых больших вырубок приплывшие дьяки (сплошь вчерашние отроки, у многих даже борода ещё не пробилась) занялись таким непонятным для местных делом, как лесовосстановлением. Как пояснили местным приезжие, такой порядок ввёл сам князь Барбашин, ратуя за сохранность богом данной людям природы. Мужики, задумчиво почесав в затылке, лишь хмыкнули и махнули рукой на барскую придумку. Вот ужо придумали чего — лес сажать. Да он и сам восстановится. Вон после пожара опомниться не успеешь, а уже всё молодой порослью поросло. Совсем, видать, людям заняться нечем.

А между тем мануфактура росла как на дрожжах. При этом взятые на саблю чухонцы и вольнонаёмные рудокопы уже добыли первую руду, обеспечив тем самым первую плавку. И ведь не сказать, что всё на новом месте у княжеских людей шло хорошо. Случалось, конечно, всякое, особенно с пленными людишками. Холоп он ведь холопу рознь. Кто-то принял свою новую сущность, а кто-то и нет. И при первой возможности готов был в бега податься. А при побеге разное бывает. Так один беглец словно копьём проткнул попавшимся под руку ломом вставшего у него на пути кузнеца, едва не убив последнего. Несостоявшегося убивца, конечно, поймали и слегка повесили, но подобных неурядиц было просто вагон и маленькая тележка. И всё же, несмотря на всю неустроенность, на географическую удаленность, отсутствие надежных транспортных коммуникаций и, безусловно, тяжелые условия труда, производство чугуна и стали на барбашинской мануфактуре началось и успешно развивалось, а технология плавки всё время совершенствовалась. Так именно здесь вместо простого кричного передела начали вводить на полсотни лет раньше, чем это случилось в иной ветви истории, такой процесс, как фришевание. Точнее, начали опыты с ним по тем скудным сведениям, что имел князь-попаданец. А неугомонный Вассиан Кузнец, сын и внук кузнеца (отчего и получил свою фамилию), запримеченный ещё в школе за любовь к тайнам металла, за что и был взят на "карандаш", и вовсе приступил к разработке процесса "горячего дутья". Незашоренное молодое сознание Вассиана позволило ему по кусочкам вытянуть у попаданца кучу всякой мелочи, почерпнутой тем на формуных баталиях. Эти мелочи постепенно сложились в мозгу молодого мастера в относительно работоспособную схему, которую он и принялся проверять. А князь, владелец мануфактуры, на удивление многих не только не одёрнул зарвавшегося молокососа, но ещё и денег на его эксперименты выделил.

Впрочем, все эти нововведения шли как бы параллельно с основным производством и не мешая ему. А потому и потащились по Онежскому озеру плоскодонные барки и струги из Хоймовой Губы, чтобы через реку Свирь вывезти столь нужный всем металл и готовые пушки в Ладогу. А оттуда он уже попадал на рынок, который немедленно отреагировал на его появление повышенным спросом. Тот же Новгород, пользуясь лучшей логистикой, занялся приготовлением из него всевозможных изделий: от лемехов, топоров, сковород, ножей, замков и кос до подков, гвоздей, игл, булавок и других предметов домашнего обихода, причем количество ремесленников, что занимались их производством, начал расти год от года. И это вдохнуло в город очередную свежую струю.

Однако не одним чугуном да железом занималась княжеская мануфактура.

Вот воистину права поговорка про "где найдёшь, где потеряешь". Неожиданное спасение в своё время персидского купца Хосроя Машреки вылилось со временем в долгосрочные деловые отношения с ним, благодаря которым князь и попытался вызнать секреты технологий, недоступных в данный момент европейцам.

Да, это там, в далёком и уже ставшем казаться чем-то нереальным будущем все почему-то считали Европу образцом технологичности. Увы, попав в шестнадцатый век, Андрей давно понял, что практически весь хай-тек рождался и располагался отнюдь не в ней. Нет, Европа уже семимильными шагами шла к тому научному могуществу, которое и позволило ей занять первое место на следующие пятьсот