Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

от основной армии, сначала дерзким налётом взял замок Леаль, именуемый в русских летописях Лиговерью, а потом, оставив тут усиленный гарнизон, поспешил дальше, по пути грабя и сжигая всё, что попадалось под руку.

Епископский город Гапсаль когда-то для лучшей защиты возвели на острове, но со временем море постепенно отступило, и сейчас остров практически исчез, слившись с материком, так что со стороны суши жителям пришлось вырыть семисотметровый ров, который наполнялся морской водой. Чтобы ещё лучше укрепить город, в правление последних епископов Иоганна Оргаса и Иоганна Кивеля старая крепостная стена была надстроена и удлиненна, а, кроме того, для защиты замка были построены две высокие и массивные артиллерийские башни. В общем, город был очень хорошо защищён, в замке был достаточно сильный гарнизон и достаточно провианта для долгой осады. Да и служба в нём велась, как положено, так что приближение русских войск не прошло незамеченным, и город вовремя закрыл ворота, а на предложение сдаться ответил пальбой из пушек. Князь Курбский с хмурым видом объехал город по дуге, обозревая его укрепления, и понял, что без хорошей артиллерии взять сию твердыню будет трудно. Да что там трудно, скорее, даже невозможно. Однако не отступил, как на то понадеялись рыцари, а сел в осаду, явно поджидая кого-то ещё.

И этот кто-то пришёл, и пришёл с той стороны, с которой обычно не ждали. Со стороны моря. Хотя, честно говоря, флот должен был придти сюда первым, но изменившаяся история задержала его поход.

А всё из-за одного мало кому известного местечка Виртсу, которое впервые было упомянуто в источниках в 1459 году, как торговое поселение, что было обусловлено главным образом его гаванью и хорошими условиями для ловли рыбы. Кроме того, здесь было удобное место для контроля судоходства, ведь именно в этом районе пролив Суурвяйн, отделяющий остров Даго от материка, имел наименьшую ширину. И именно поэтому через Виртсу ещё и пролегала основная переправа, по которой на лодках осуществлялись перевозки с материка на остров Даго и далее на остров Эзель.

А раз место было столь выгодное, то оно, непременно, нуждалось и в хорошей защите. Вот в середине прошлого века фон Икскули, вассалы Эзель-Викского епископа, и подсуетились, возведя на острове, что венчал собой длинный и узкий мыс, замок. А при чём тут русский флот? Так в иной истории этот замок был разрушен в 1535 году самими ливонцами, в ходе внутренних распрей, и больше не восстанавливался. Однако в этот раз Ливонская война началась раньше и замок был всё ещё цел и по-прежнему возвышался над проливом. Вот именно по этой причине флот слегка и задержался. И только взяв его и оставив в нём гарнизон, поспешил дальше под Гапсаль, помогать армии, согласно царского повеления.

Вновь возглавивший командование над флотом ливонский наместник князь Барбашин, не стал бросаться с ходу в бой, а сначала произвёл рекогносцировку гапсальской бухты, одновременно установив связь с князем Курбским, и лишь потом начал высадку на берег морских стрельцов, дополнив ими поредевшую поместную рать. Второй волной с кораблей свезли несколько тяжёлых пушек, предназначенных для обстрела городских стен. На следующий день русские мореходы исходили ближние подступы к городу на шлюпках, делая, иной раз под огнём противника, промеры глубин, и только потом бомбардирские корабли, осторожно маневрируя, принялись закидывать в город зажигательные бомбы и чугунные ядра. А затем к ним присоединились и пушки осадной батареи.

Но гапсальцы вовсе не собирались просто отсиживаться за стенами и часто беспокоили осаждавших своими вылазками. В одну из них им даже удалось прорваться через вражеский лагерь и отправить гонца с вестью, и лишь решительной атакой морских стрельцов они были отброшены назад, так и не сумев выполнить вторую задачу: заклепать осадные пушки.

А вот на море поначалу всё было спокойно. Да и чего было ожидать от осаждённых, если гапсальский комтур мог полагаться лишь на четыре корабля, случайно оказавшихся в его порту. Причём из них лишь две небольшие галеры были условно боевыми, а ещё два судна представляли из себя всего лишь большие купеческие когги. Однако в один из дней, воспользовавшись временным штилем, обе ливонские галеры выскочили из порта и попытались обстрелять застывшие со спущенными парусами бомбардирские корабли, как наиболее досаждавшие городу. Причём, они хотели не только повредить, но и, коль получится, то и взять кого-то на абордаж. Именно поэтому, дав залп, одна из галер совершила быстрый рывок, и сцепились со стоявшим ближе всех к городу "Моржом". А когда на палубу бомбардирского корабля горохом посыпались ливонские бойцы, выяснилось, что на вёслах у них сидели отнюдь не рабы, что дало им большое преимущество в живой силе. И будь ситуация иной, всё у них бы получилось.

Вот только на их беду, на русских шхунах учли уроки ещё антипиратской кампании и все шхуны по-прежнему вооружались вёслами, что до времени хранились в трюме. И теперь их торопливо доставали на палубу, стремясь превратить свои парусники в подобие галеасов. Вскоре одна за другой шхуны двинулись вперёд, да и каракку с помощью шлюпок, стали заводить так, чтобы она могла пощипать галерам нервы. Но командир ливонцев, оценив пришедшие в движение вражеские корабли, недолго думая велел трубить отход. А его люди дисциплинированно покинули залитую кровью палубу практически уже захваченного "Моржа" и быстро обрубили стягивающие корабли канаты. Последние уходящие подожгли вываленные на палубу оставляемого корабля пропитанные смолой и порохом обрезки парусины и канатов, после чего обе галеры предпочли прорваться в море, так как на вёслах шхуны явно уступали им в ходкости.

И всё частично своего они добились! Из-за малого количества выживших "Морж" успел хорошенько разгореться, прежде чем нашлись те, кто принялся тушить очаги возгорания. В результате на борьбу с пожаром были брошены все силы флота. И хоть корабль всё же удалось отстоять, но теперь он требовал хорошего ремонта и из кампании выбыл окончательно.

"Обидевшись" на подобные последствия, Андрей велел усилить бомбардировку города и свёз на берег ещё несколько орудий. И это принесло свой результат: уже через три дня часть стены обрушилась и русская пехота начала массированную атаку, стремясь под градом пуль и камней, сыпавшихся сверху, быстрее проникнуть внутрь городских стен.

Это было эпическое сражение. Горожане и гарнизон сражались как львы, понимая, что пощады им уже не будет. Но и русские, распалённые жаждой наживы и потерями, остервенело лезли вперёд. И, в конце концов, горожане под их натиском дрогнули и поместные вместе с морскими стрельцами захватили пробитую брешь. После