Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

– Четыре сикигами?

Микоси-нюдо явно не ожидал подобного. В его глазах промелькнула неуверенность, которую он быстро скрыл, вновь набросившись на Аямэ, но ставший еще больше волк преградил ему путь, из-за чего пострадал сам – на боку сикигами красовалась клубящаяся туманом дыра. Дух не мог умереть в привычном смысле, но ранить его не составляло труда.

Медведь и олень, еще два призванных сикигами, ринулись в бой, окончательно введя микоси-нюдо в замешательство. Теперь он не успевал отвечать на атаки, пытаясь отбиться сразу от шести духов. Змея вилась по земле, жаля за ноги, медведь смог отгрызть кусок плоти на руке, ястреб пару раз оказывался в опасной близости от глаз микоси-нюдо, но пока только оставлял глубокие царапины на лысой голове. Каждый раз, когда духам удавалось добраться до ёкая, Аямэ испытывала мрачное удовлетворение – микоси-нюдо на себе ощутил боль, что привык причинять другим.

Но чем яростнее становились атаки сикигами, тем сильнее уставала Аямэ. Пот катился по лбу и застилал глаза, дыхание стало частым и прерывистым, ноги дрожали, так что пришлось осесть на землю, только бы не рухнуть и тем самым повредить ногу еще больше. Кровь текла и никак не прекращалась, что не предвещало ничего хорошего. Еще немного – и она умрет, но, даже если это случится, она хотя бы заберет с собой в иной мир этого проклятого микоси-нюдо.

Стоило об этом подумать, как тот извернулся, сбросил с себя змею, что пыталась опутать его и лишить возможности двигаться, и, расталкивая сикигами, кинулся на Аямэ. Она подняла танто в бесполезной – она и сама это знала – попытке защититься. Громоздкое тело приближалось с поразительной скоростью, успевая при этом отбиваться от бросившихся за ним духов.

«Это конец», – разум стал пуст, и только эта мысль звоном отозвалась в голове. Ей не стоило быть такой самонадеянной. Следовало взять с собой в помощь хотя бы одного младшего оммёдзи. Дождаться Цубасу и отправиться с ним. Попросить дзинко сопроводить ее!

Нобуо-сенсей оказался прав, когда говорил, что ее смерть оставит после себя только еще больше трупов. Не станет одного оммёдзи – за его гибелью последуют десятки человеческих смертей. Но не станет Аямэ – умрут сотни. Она знала, на что способна, знала, насколько сильна. Не пустая самоуверенность или наглость, только здравый смысл и понимание того, на что она способна.

Лишь пара сун разделяли Аямэ и микоси-нюдо, когда между ними вспыхнул голубой огонь, опаливший брови ёкая и заставивший его истошно завопить:

– Жжется! Жжется! Жжется!

– Вы целы?

Она ожидала увидеть Цубасу, за что тут же отругала себя, но никак не Такуми, за спиной которого виднелись семь огненно-рыжих хвостов, каждый из которых заканчивался кицунэ-би[71].

– Вижу, что не совсем, – опустившись на одно колено, произнес Такуми, внимательно рассматривая рану. – Я могу вылечить ногу, если вы не против.

Голова кружилась от потерянной крови, слабость распространялась по всему телу, но Аямэ упрямо держалась и кивнула сразу, как услышала предложение.

Его руки медленно приближались к ране, словно Такуми опасался, что Аямэ нападет на него, воспользовавшись ситуацией. Удлинившиеся когти едва заметно царапнули кожу, когда он аккуратно, не больше, чем необходимо, разрывал хакама, чтобы добраться до поврежденной ноги. Обжигающе горячая ладонь прижалась к ране, невольно вызвав смущение: никто прежде так ее не касался. Аямэ тут же захотела отдернуть ногу и прикрыться, но здравый смысл одержал верх. Она нуждалась в помощи, даже если способ ее оказания Аямэ не нравился.

Мышцы соединялись воедино так, будто их никогда не повреждали, кожа нарастала заново, и не оставалось даже шрама, хотя ногу жгло, словно к ране приложили раскаленное железо. Боль пусть и оказалась сильной, но не шла ни в какое сравнение с благословением Сусаноо-но-Микото, так что Аямэ терпела, стиснув зубы и сосредоточившись на том, чтобы ее ки не прекращая лилась в сикигами. Микоси-нюдо, которого сдерживали духи и лисий огонь, не должен приблизиться к ним сейчас.

– Вы удивительно хорошо контролируете свою энергию. Люди редко на это способны, – заканчивая лечение, пробормотал Такуми. Вставая, он пошатнулся, но устоял на ногах – исцеление явно забрало у него слишком много сил.

– У меня хороший учитель. – Ответ Аямэ прозвучал расплывчато, но Такуми не вдавался в подробности и только кивнул.

С трудом поднявшись – раненая нога неприятно тянула, мышцы на ней казались одеревеневшими, – Аямэ достала из поясного мешочка талисман с божественным пламенем. На сдерживание микоси-нюдо и призыв шести сильнейших сикигами ушло слишком много ки, да и потеря крови не способствовала благоприятному состоянию, так что Аямэ не могла с уверенностью сказать, что сможет с легкостью призвать достаточно сильное божественное пламя, способное уничтожить микоси-нюдо.

Кицунэ-би разгорелись сильнее, отгоняя микоси-нюдо дальше, пока сикигами-змея наконец не извернулась и не оплела все его тело, лишая возможности двигаться. С оглушительным рычанием медведь тут же вцепился ему в голову, пытаясь оторвать ее, но та на удивление крепко держалась.

– Да сдохни ты уже, – яростно прохрипела Аямэ и бросила в микоси-нюдо талисман.

Тонкая бумага, подхваченная не порывом ветра, а летящая на зов энергии Ёми, намертво прилипла к телу микоси-нюдо. Он завопил, пытаясь вывернуться из захвата сикигами и отодрать от себя талисман, но змея только крепче обхватывала тело, не давая ему пошевелиться.

– Сгори!

Микоси-нюдо вспыхнул как факел, и в сгущающихся сумерках яркое пламя столбом взвилось вверх, оповещая всех нерадивых ёкаев о случившемся с их собратом и о том, что может произойти с ними.

Аямэ тяжело дышала – даже через талисман призыв божественного пламени пожирал слишком много энергии. Она оперлась на подскочившего к ней волка и отпустила остальных сикигами. Усталость навалилась на нее еще сильнее, заставив лечь на духа.

Когда догорели последние останки микоси-нюдо, Аямэ позволила себе немного расслабиться, о чем тут же пожалела. Силы покинули ее мгновенно, на глаза опустилась темная пелена, и последним, что она запомнила, был бросившийся к ней Такуми и растворившийся волк.

Глава 6. Путь, омраченный кровью

Голова раскалывалась, словно вчера Аямэ напилась до беспамятства. Однажды она совершила такую глупость, выпив несколько кувшинов особо крепкого сётю[72]. День выдался особенно жарким даже для лета. Один из старших учеников решил проявить характер и оскорбил ее, за что поплатился сломанной рукой и уничтоженным сикигами. В Бюро прибыли Рёта и Рюити, и если первый привычно молчал и лишь пренебрежительно смотрел на Бюро и местных оммёдзи, то Рюити поступал, как всегда, безрассудно и грубо. Он критиковал абсолютно все, что видел: внешний вид зданий, процесс обучения, тренировки младших учеников, их стойки и ката. Ему ничего не нравилось, а Аямэ приходилось терпеть его выпады, только бы не подвести Нобуо-сенсея и Йосинори.

И это в годовщину смерти Рэн.

Измотанная, уставшая, раздраженная. Именно так себя чувствовала Аямэ, и последняя фраза Рюити, что она не более чем прилежная слуга Бюро и лучше ей здесь и оставаться, чем пытаться занять место главы клана, окончательно испортила и без того паршивое настроение. Некогда изъятое у младших учеников сётю, которое Аямэ по какой-то причине не отдала Нобуо-сенсею и спрятала в комнате, когда еще не имела собственной минка, впервые казалось столь привлекательным.

Аямэ развесила печати подавления звука и ки по всем четырем стенам и даже прикрепила на потолок и пол, чтобы никто не обнаружил, чем занимается одна из лучших учениц Бюро. А после откупорила один из кувшинов и приложилась к тонкому горлышку. Раньше она уже пила – сложно найти хоть кого-то в Бюро, не считая детей, кто хотя бы раз не попробовал алкоголь, – и все же сётю оказался куда крепче, чем ожидала Аямэ. Но обжигал только первый глоток. К моменту, как кувшин опустел, горло и вовсе перестало гореть, зато в мыслях появились приятная пустота и легкая дымка. Ушли тревоги, раздражение и усталость, сменившись вялостью и истомой. Скованное тело расслабилось впервые за долгое время, на волю вырвались сдерживаемые