Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

за спиной, – ки ощущалась так отчетливо, что хотелось повести плечами в надежде скинуть с себя это чувство, как нежеланное хаори, которое ей в детстве накидывали на плечи слуги.

Аямэ сняла омамори с тел соклановцев, коротко молясь за каждого из них, когда делала это. Она не впервые видела смерть. Они были старыми друзьями, которые пусть и встречались редко, но не спешили в объятия друг друга, предпочитая обмениваться подарками в виде чужих жизней. И все же сжигать тела Сайто – тех, кто учтиво называл ее старшей сестрой и наследницей, и тех, кто плевался, что именно она станет главой клана, – казалось неправильным. Гордые Сайто, уверенные в собственном могуществе, ведь именно их клан благословил Сусаноо-ками-сама. И что теперь? От них остались лишь вышитые заботливыми руками матерей омамори, которые Аямэ вернет в семьи, чтобы родители почтили память погибших детей.

Размышления о погибших помогли отвлечься, когда Аямэ смотрела на взвившийся над телами благословенный огонь. Пламя пожирало мертвых, а заодно ее злость так же, как делало с ёкаями, – обращало их в пепел быстро, не оставляя после себя ни следа. Еще одна черта, объединяющая ёкаев и людей.

– Что случилось? – Вопрос Цубасы заставил Аямэ сосредоточиться на происходящем, а не на рассуждениях.

– Не знаю, – честно призналась она, покачав головой. – Я возвращалась в Хэйан, когда ощутила ёкаев.

– Я имел в виду иное. – Заметив непонимающий взгляд Аямэ, Цубаса пояснил: – Ты прихрамываешь. Человеческим взглядом этого не заметить, но я вижу.

Огонь Аматэрасу-омиками действительно успокоил ее – сжег неприятные эмоции вместе с телами, поэтому ответила она спокойно:

– Вчера пострадала во время сражения с микоси-нюдо.

Цубаса нахмурился, но уже не задумчиво, как чуть ранее, а скорее зло, будто новость задела его. Крылья за его спиной едва заметно дернулись, но в итоге он так ничего и не сделал, только раздраженно выдохнул через нос в попытке успокоиться.

– Я не ощущал опасности, потому что рядом с тобой был кто-то достаточно сильный, чтобы перекрыть это чувство, – признался Цубаса нехотя. – Кто?

– Семихвостый лис по имени Такуми.

– Ах он.

Аямэ совершенно не знала, как следует понимать такой ответ. В голосе Цубасы смешались одновременно раздражение, недовольство и благодарность. Совершенно неожиданное сочетание, расшифровать которое она не рискнула.

Они снова замолчали. Аямэ перевела взгляд с Цубасы на догорающее божественное пламя – золотые искры взмывали в небо, тянулись к заходящему солнцу, унося с собой души погибших на новый круг перерождения. Когда-нибудь и она сгорит так же – в священном огне, оставленном оммёдзи Аматэрасу-омиками. И ей повезет, если рядом окажутся родные и близкие, а не случайный прохожий. Если и вовсе повезет.

– Я сопровожу тебя в Бюро, – сказал Цубаса, когда исчезли последние искры.

– Поступай как знаешь, – отмахнулась она, чувствуя неожиданную усталость, проникающую до самых костей.

«Измотана».

«Полна тоски и грусти».

«Одинока».

Аямэ моргнула, покрутила головой в стороны под любопытным взглядом Цубасы, но так никого и не увидела. Не иначе как показалось.

Стремительная прискакала к ней по первому зову, и Аямэ привычно заскочила в седло. Цубаса расправил крылья, повел ими, убеждаясь, что не заденет деревья, и взмыл в воздух, устремляясь точно в сторону столицы. Пару мгновений Аямэ просто смотрела на его уменьшающуюся фигуру, а после направила лошадь вперед, упрямо отгоняя от себя любые мысли. Если даст им волю, сразу вернутся и злость, и раздражение, и необъяснимая обида. Поэтому Аямэ предпочла бесцельно смотреть вперед, подмечая незамысловатый пейзаж, мелькавших изредка ёкаев, да следить за полетом Цубасы и упрямо игнорировать чувство одиночества, вдруг охватившее все ее естество.

Глава 7. Старая знакомая

Цубаса покинул ее раньше, чем они добрались до столицы. Ками призывали его в Небесное царство, требуя незамедлительного присутствия, хотя, если судить по раздраженному выражению лица Цубасы, ничего серьезного там не произошло.

Что ей следовало сказать в Бюро? Стоило ли говорить о возможном предательстве кого-то из оммёдзи или же просто поведать о погибших? И как поступить потом – отправиться в Сакаи лично или же передать омамори через каннуси? Вряд ли Сайто будут рады видеть на своих землях кого-то из Бюро.

Стремительная медленно подходила к Хэйану и, когда до столицы оставалось меньше ри, замерла посреди дороги. Аямэ нахмурилась, натянула поводья, но лошадь упрямо стояла на своем, отказываясь сдвинуться с места. Луна хорошо освещала местность, и причин, почему Стремительная вдруг решила замереть, не виделось.

– Да что на тебя нашло? – проворчала Аямэ. Она хотела как можно скорее оказаться в Бюро, стянуть с себя грязные одежды и вымыть из-под ногтей запекшуюся кровь, а не стоять каменным изваянием среди пустого поля.

– Вероятно, это из-за меня.

Знакомый голос с насмешливыми нотками заставил Аямэ замереть, а после недоверчиво повернуть голову.

– Генко.

– Как невежливо. – Она притворно тяжело вздохнула. – Разве мы с тобой настолько близки, что ты зовешь меня просто по имени, Аямэ-тян?

Только этой лисицы не хватало. В ее жизни появилось слишком много ёкаев за последние пару дней, и Аямэ не отказалась бы избавиться от половины из них. Не обязательно буквально, но все же проредить этот сужающийся круг ёкаев было бы неплохо.

– Что ты здесь забыла?

– Вообще я направлялась к Йосинори и Ясуси, но заметила тебя и решила составить компанию.

– Спасибо, но откажусь.

– Тогда составь компанию мне. – Генко улыбнулась, и Аямэ выразительно закатила глаза, но спешилась.

– Просто знай: мне эта прогулка не доставляет никакого удовольствия, – недовольно глядя на Генко, твердо произнесла Аямэ, чем вызвала ее смех.

– Все такая же колючая. Я считала, что ты стала лучше относиться к ёкаям после произошедшего.

– К ёкаям, а не к тебе.

– Ах, это действительно меняет дело.

Аямэ снова закатила глаза.

Какое-то время они шли в тишине, позволившей рассмотреть Генко. Как и прежде, красивая настолько, что Аямэ поморщилась, – любой, кто хотя бы раз встречал Генко в истинном обличье, не мог оторвать взгляд от темных глаз, в уголках которых таилась улыбка, алых губ и кожи столь светлой, что сияла. Высокая, с ровной осанкой и вздернутым подбородком, что никак не вязалось с обликом скромной девушки, на которую она обычно старалась походить, опуская глаза в пол. Даже отсутствующая рука не портила ее облик. А богатое кимоно с летящими журавлями Генко носила с легкостью, которой Кику Сайто не могла добиться за все свои тридцать девять лет, и это почему-то заставило Аямэ улыбнуться.

– Возвращаешься с задания?

– И удобно тебе всегда носить такие тяжести?

Они заговорили одновременно, и Аямэ недовольно поджала губы, ожидая насмешки от Генко. Та улыбнулась, но не более, и спокойно ответила:

– Когда всю жизнь носишь подобные наряды, они становятся твоей второй кожей. Это несложно – просто прекрати воспринимать кимоно как пытку.

– Как будто это возможно, – проворчала Аямэ. – В них даже ходить неудобно.

– Разве я испытываю с этим трудности? – тут же задала вопрос Генко, и Аямэ невольно перевела взгляд с дороги на нее.

Шаг Генко был свободным, легким, а длинный подол кимоно тянулся позади и совершенно не пачкался. Наверняка магия кицунэ. Но из-за легкого шага казалось, что журавли действительно летят по наряду, а Генко будто не ощущает ни его вес, ни неудобство.

– Постой… – Аямэ только сейчас рассмотрела Генко и теперь ошарашенно смотрела на кимоно. – Это сусохики[80]?!

– Заметила наконец? – улыбнулась Генко, явно наслаждаясь смесью удивления и недоверия на лице Аямэ.

– Да их же только танцовщицы носят!

– Верно, – кивнула Генко. – В сусохики можно не семенить, а идти свободнее. Да и в случае сражения в них удобнее – движения почти ничего не сковывает.

Аямэ разрывалась между желанием отругать Генко и восхититься тем, с какой легкостью она носила сусохики. Первое побеждало: как могла эта проклятая лисица так легко носить наряд танцовщиц, когда сама вышла замуж за Йосинори?

К ее удивлению, успокоил ее не здравый смысл, а простая попытка представить Генко в простом, скучном и однотонном кимоно или строгом церемониальном одеянии замужних дам – ни один из нарядов Аямэ не видела на кицунэ. Поразительным образом ей шли сусохики, богато вышитые оби и высокие прически с дорогими канзаси. Словно все