Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей

– Неважно, что я ношу, ведь это не меняет моей сути. – Генко словно решила подтвердить мысли Аямэ. – Будь я в обычном кимоно, в хаори и хакама, в юкате, да хоть обнаженной – я остаюсь собой, и это ничто не в силах изменить.

Аямэ кивнула, принимая сказанное. Генко точно знала, кем является, а вот Аямэ порой не могла ответить на этот вопрос, как ни старалась. Кто она? Наследница клана? Непринятая богом жертва? Спасенная по милости ёкая душа?

И что еще хуже, неважно, кто Аямэ по своей сути, над ней всегда висела проклятая фраза, кошмар ее существования, о чем Генко вряд ли задумывалась. Аямэ ненавидела сочетание «ты должна». Сколько она себя помнила, ей все твердили об этом проклятом долге. «Ты должна быть сдержанной». «Ты должна быть тихой». «Ты должна вести себя подобающе». «Ты должна быть сильнейшей». «Ты должна стать лучше того полукровки». «Ты должна занять место своей сестры, раз уж она оказалась столь слабой, что умерла». «Ты должна быть достойной дочерью».

Почему она просто не могла оставаться собой и делать то, что хотела она, а не что от нее ожидали другие?

– Прекрати думать своей хорошенькой головкой о дурном, – вырвала ее из размышлений Генко. Аямэ с благодарностью посмотрела на нее, но не сказала ни слова: не стоило раздувать и без того огромный костер ее самомнения.

– Что ты спрашивала? – перевела разговор Аямэ, надеясь уйти от возможного вопроса.

– Спрашивала? – Генко непонимающе посмотрела на Аямэ, но спустя миг ее лицо озарило осознание. – О да! Думала поддержать разговор, но ты опередила. Возвращаешься с задания?

Аямэ кивнула и принялась неторопливо рассказывать о произошедшем. Генко слушала на удивление заинтересованно, задавала вопросы и раздраженно хмыкала в моменты, которые ей не нравились. Упоминание Такуми вызвало интерес, но не слишком сильный, – убедившись, что дзинко в порядке, Генко потребовала рассказать, что происходило дальше.

Дорога за разговором закончилась поразительно быстро, и Аямэ словила себя на мысли, что немного расстроена этим. Когда Генко не пыталась задеть за живое и расковырять болезненную рану прошлого, она становилась… вполне приятным собеседником.

О чем Аямэ, разумеется, не собиралась ей говорить.

– Я хотела узнать, – когда показались первые домики Хэйана, начала говорить Аямэ, – знают ли боги что-то о смертях оммёдзи?

Генко остановилась, игнорируя любопытные и восхищенные взгляды, которые на нее бросали редкие прохожие – пьяницы да каси-дзёро[81]. Лицо ее стало замкнутым, отстраненным, но в глазах плескалось ничем не прикрытое недовольство.

– Боги все еще восстанавливаются. – Голос Генко звучал как сухой летний ветер, что гонит по небу облака, но не дает прохлады. – Большинству из них нет дела до мира смертных, хотя не станет людей – пропадут и боги. Так что – нет, они ничего не знают, я спрашивала для Йосинори.

Аямэ давно не видела Генко настолько недовольной. Чаще всего та улыбалась – нагло и излишне дерзко – и шутила, но никак не показывала, что ее что-то может не устраивать.

– Почему ты злишься? – все же решила спросить Аямэ и получила в ответ долгий протяжный выдох.

– Потому что это замкнутый круг, которого большинство богов не понимает. Они не заботятся о людях, люди забывают бога, бог умирает в рассуждениях, отчего же люди прекратили возжигать в его честь благовония и проводить мацури[82]. Но в то же время… если нет молитв, то откуда у богов возьмутся силы помочь людям? Потому-то в стране и стало больше буддистов.

Последние слова она проворчала недовольно и раздраженно, словно одно только наличие буддистов вызывало в Генко отторжение. Аямэ невольно улыбнулась.

– Ками… напряжены, – вдруг произнесла Генко, вновь двигаясь вперед. – Карасу-тэнгу проверил большинство богов-предателей, и многие из них изменились под влиянием скверны.

– Насколько это опасно?

– Открыть заключенных богов могут либо другие боги, либо оммёдзи. Ками больше не полезут к энергии Ёми – не так давно один из младших богов попробовал проникнуть в тюрьму к предателю и в итоге едва не лишился ноги. И если никакой оммёдзи не рискнет воспользоваться силой проклятых, то все не так и плохо.

«Предатель. Сделка с ёкаями».

Слова Тадаси всплыли в голове сами собой, и Аямэ нахмурилась, что тут же заметила Генко.

– В чем дело?

– Смерти оммёдзи, о которых я спросила. Есть вероятность, что среди нас завелся предатель, заключивший сделку с ёкаями.

– Людей ничто не способно исправить. – Генко недовольно поджала губы и покачала головой. – Лучше бы учились на ошибках богов.

Аямэ рассеянно кивнула, задумавшись. Почему кто-то из оммёдзи вообще решился на предательство? Что могло настолько сильно повлиять на него, что тот решил выступить против своих братьев и сестер?

Она попыталась поставить себя на место предателя и понять, что бы могло стать основой для изменения ее взглядов, но, как ни старалась, в голову ничего не приходило. Она не видела причин убивать других оммёдзи. Возможно, поводом тому служила ее долгая ненависть к ёкаям, – может, факт, что окружавшие люди всегда поддерживали ее. В любом случае понимание к ней так и не пришло, и Аямэ раздраженно качнула головой, отбрасывая пустые размышления.

– Я еще порасспрашиваю у богов о смертях оммёдзи. Многого не ожидай, но вдруг кто-то молился о чем-то подозрительном, а ками это запомнил, – произнесла Генко, когда они приблизились к небольшой идзакае[83]. Взгляд ее стал колючим и холодным, и Аямэ невольно посмотрела на питейное заведение, но не увидела ничего необычного – красные флаги да горящий у входа андон[84].

– Что-то случилось? – не смогла подавить она своего любопытства.

– Одной из моих драгоценных помощниц следует преподать урок, – ровно ответила Генко, не отводя глаз от идзакаи, а после повернулась к Аямэ и улыбнулась. – Была рада нашей встрече. И видишь? Наша прогулка все же доставила тебе удовольствие, иначе бы разговор не задался.

Аямэ вспыхнула до кончиков волос. Злость поднялась в ней ревущим потоком и обосновалась в груди, когда тихий и веселый смех Генко, растворившейся в набежавшем тумане, достиг ушей Аямэ.

– Да чтоб тебе никогда в жизни больше не есть данго, проклятая ты лисица!

Двое мужчин, только что вышедших из идзакаи, испуганно попятились на нетвердых ногах от кричащей посреди улицы Аямэ, и в другое время она бы посмеялась над такой реакцией, но сейчас была слишком раздражена. Хотя – и это она признавала – последним замечанием Генко удалось развеять повисшую над ними неловкость.

Уставшая, запыленная, хмурая Аямэ мчалась в Бюро, надеясь, что теплый дом и мягкий футон помогут ей расслабиться и отдохнуть, – день оказался слишком длинным.

Бюро встретило ее уютной тишиной, покоем и опустившейся на мир умиротворяющей тьмой. У конюшни горели три андона, и Аямэ, легко указав путь Стремительной, направила ее в сторону света. Расседлала лошадь, забрала свои вещи и спокойно, хотя внутри все клокотало от раздражения, направилась в свой дом. Мысли о сне пришлось немного отложить – желание смыть с себя грязь перевесило желание отдохнуть.

Обо всем произошедшем все равно не выйдет доложить ранее чем утром: смерть оммёдзи происходила не впервые, чтобы беспокоить наверняка спящего Нобуо-сенсея, да и успешно выполненное задание не требовало немедленного отчета.

В доме стояла заготовленная для умывания вода и легкий ужин – привычный набор, который ожидал ее на случай неожиданного возвращения. Голода Аямэ не ощущала, потому в сторону еды даже не посмотрела, но решительно опустила уставшие руки, под ногтями которых тонкой коркой запеклась кровь, в холодную воду. Раздражение смывалось вместе с пылью, когда Аямэ, не обращая внимания на колющую прохладу, омывала мокрой тканью лицо. Она не первый день знала Генко, но та все равно обладала незавидным талантом выводить Аямэ из душевного равновесия буквально парой слов.

Омамори и оружие она аккуратно сложила на низкий столик, что стоял у входа, – завтра следовало передать талисманы в храм и попросить каннуси или мико отвезти их в Сакаи.

Стянув с себя одежду и осмотрев тело – вдруг пропустила какое ранение, – Аямэ направилась в комнату, игнорируя настойчивый голос в голове, подозрительно похожий на материнский, что не мешало бы надеть что-то поверх нагадзюбана, торопливо накинутого