Эффект Эха - Павел Александрович Шушканов

приходит после очередной борьбы с прорывающейся другой реальностью. Как грибок на стопе после общественного душа – неприятно и почти неизбежно. Под утро я уснула и не видела снов, только перекатилась с мокрой подушки на приятный и мягкий край одеяла. А потом будильник вырвал меня в суровую реальность. Выезд! Я еще от предыдущего не отошла.

Зато с удивлением обнаружила, что новая квартира стала мне родной. Казалось бы, пара ночей, а все привычно. Даже почти прогоревший чайник и гремящий на всю квартиру кран.

Малик ждал меня на лавке возле своего дома и выглядел жалко. Он крутил в руках полупустую бутылку воды.

– Остановок не будет, – предупредила я заранее, но Малик только скучно кивнул.

Остановка все же была. За городом, на одной из заправок, где продают кофе. Горячее оживило Малика и вернуло его лицу краски.

– И часто вы так? – недвусмысленно спросила я.

– Раз в год точно. И избавьте меня от нотаций.

– Даже не думала их читать. Просто переживаю за вас.

Малик удивленно поднял брови.

– Если что-то пойдет не так, и вы вовремя этого не поймете, то станете трупом. Повезет, если мгновенно.

Дорогу до места назначения я знала лишь наполовину. У перекрестка в маленьком городке с высокой колокольней, похожей на ратушу, нужно было повернуть направо и мчать через лес навстречу чему-то жуткому или как минимум неприятному. Поворот на лево сулил на время вернуться в детство, в котором из радостного были лишь качели.

Малик какое-то время дремал. Потом молча смотрел на дорогу и заметно было, что скучал по радио.

– Куда мы едем? – наконец спросил он.

– Маленькая полузаброшенная деревня в сорока километрах отсюда. Если координаты точные, то в самый ее центр. Но сомневаюсь, что там есть торговый центр. Надеюсь, хотя бы водой вы запаслись?

Малик вздохнул и досадливо сжал губы. За ним было забавно наблюдать, но, к сожалению, нужно было приглядывать и за дорогой.

– Как ваша дочь? – зачем-то спросил он.

– Лучше, чем вы. Придержите руль, я достану вам таблетку.

Самой тоже не помешало бы. Возвращался насморк и тупая головная боль. За рощей на холме маячила колокольня. Навстречу один за другим летели большегрузы.

– Лора, а какое дело было самым неприятным?

Я бросила на него любопытный взгляд и вернулась к дороге. Потоки ветра от грузовых машин едва не сносили нас с дороги.

– Правда хотите знать? Ладно. Однажды портал – как вы его назвали – открылся прямо внутри человека. И из него полезли довольно мерзкие твари. Жуть, правда? Нет, он не умер, но мне пришлось везти его в больницу, и он заляпал кровью весь салон. В больнице сначала подозревали, что я его сбила, потом допытывались что с ним и где я его нашла, а затем заметили сушеный хвост ящерицы, приклеенный скотчем ему прямо на живот. Этого я объяснить им не смогла и поспешно исчезла. Никто, к счастью, искать не стал.

– Меня сейчас вырвет, – сказал Малик.

– Простите. Не учла, что история так себе.

– Нет, серьезно. Остановите машину.

На обочине выл ветер. Ему в голос вторили звуки проезжающих мимо машин. Мы не опаздывали, но смутное предчувствие того, что следует поспешить не оставляло. Словно понимаешь, что упустишь что-то важное, если не окажешься в нужном месте в нужное время. Такое было и в прошлый раз, когда, двигаясь строго на юг, я проехала придорожный мотель и уставилась воспаленными глазами на дорогу. Возможно, отдохни я тогда как следует, не перепутала бы окна. И это чудо по имени Малик не отправилось бы сейчас со мной туда, где возможно действительно опасно. Каким бы не был город, в нем всегда можно докричаться до хороших людей. В пустой деревне ты один и, если что-то случиться, единственным другом станет темная лесная чаща.

Малик вернулся. Слегка дрожа, он смотрел в сторону далекой колокольни и кутался в куртку.

– Как вы?

– Не знаю, что сказать. Меня забрал из бара, привез домой и уложил спать жених моей бывшей девушки. Это ли не повод лечь поперек дороги? Что думаете?

– Следующий раз звоните мне.

Остаток дороги мы ехали молча. За лесом обнаружился старый переезд через ржавую железнодорожную ветку, потом заросшее поле и полуразрушенный элеватор. Над его дырявой крышей кружили птицы.

Навигатор привел к старому дому на возвышенности, за которым виднелись сгнившие стены каких-то сараев и лес. Тут еще жили люди несмотря на то, что окна единственного магазинчика на обочине оказались заколочены фанерой. Любопытные зеваки появились не сразу, но даже мой «лягушонок» был событием дня. Опирающийся на обломок костыля старик вышел к калитке и курил одну за другой, делая вид что совершенно не интересуется незнакомцами. Женщина в белом платке спешила с другого конца улицы, настороженно оглядываясь по сторонам.

– Скажем, что геологи? – предложила я.

– Ага. Особенно вы. А добывать мы тут будем, – Малик вздохнул, – боюсь предположить, что именно. Лучше представимся помощниками режиссера. Мол подыскиваем место для съемок сериала.

– И тогда за сутки ночевки здесь с нас попросят больше чем в «Континентале». Давайте скажем, что просто хотим купить.

Интуиция не подвела – спешившая к нам женщина оказалась хозяйкой. Точнее, если верить ее словам, родственницей хозяйки, отправившейся на тот свет еще в прошлую зиму.

– Дом крепкий, – заверила она. – Посмотрите?

– Конечно!

Сговорились на том, что в нем нужно как минимум переночевать. Малик сунул хозяйке пятьсот рублей то ли в качестве залога, то ли заплатил за ее скорый уход.

– Мне не нравятся такие места, – сказал Малик.

Огромный дом был неуютным. Он дышал чужой историей и чужими запахами: засечки на косяках дверей, выцветшие рисунки на старых обоях и фотографии неизвестных людей за стеклами сохранившихся сервантов. Все чужое, незнакомое и тем неприятное. Высокие стены упирались в побеленный потолок, под которым колыхалась паутина. Большие окна, четыре комнаты и даже настоящая печь, но отступление из дома через темные узкие сени, наполовину превращенные в кладовку. Я неспеша прошлась по комнатам. Малик было увязался за мной, но затем присел на край кровати и остался на ней.

Старая тяжелая мебель со следами поколений, ковры. Один даже приколочен к стене и наверняка со следами моли. За деревянными окнами улица и далекий лес. Напротив, низенький дом и в его окнах пляшет и скалит зубы яркая, словно нарисованная, рожа – раз в шесть больше настоящего лица. Делает вид, что не замечает меня, хотя прекрасно чует мое присутствие. Она почти ненастоящая – просто отголосок того, что где-то рядом пытается прорваться очередным странным способом соседняя