Журавли летят на запад - Анна Рябинина

У Вэй хмурится – недовольно, потревоженно.

– Разумеется, нет. Но вы же должны знать, что не все девушки понимают даже, откуда берутся дети. Я лишь сказал, что вы точно знаете.

– И с чего вы взяли?

У Вэй пожимает плечами, не переставая тащить ее сквозь улицы.

– У вас это в глазах.

– Что именно?

– Злость. Отчаяние. Ненависть. Сила. Желание спасти. Проще говоря, что есть в глазах любой девушки, которая уже прекрасно знает, как ценна и важна.

– Мужчинам?

– Зря вы воспринимаете эти слова в штыки.

Она резко тормозит, так, что У Вэй от неожиданности налетает на какую-то женщину. Они чуть все вместе не падают, женщина роняет сверток с зеленью, с кряхтением его поднимает и уходит, ругаясь.

– Что вы имеете в виду?

– Я не хочу вас обидеть.

– Но продолжаете говорить такой бред.

– Это не бред, я сказал, что вы осознаете свою важность, и вы правы в этом чувстве.

– Но для кого эта важность?

– Я полагаю, для мира.

– Для мужского мира.

– В мире живут не только мужчины.

– Однако удобен он для них.

Ван Сун тяжело дышит и чувствует, как ее грудь высоко вздымается. Волосы, вылезшие из прически, падают ей на лоб, рука болит от холода, пробирающегося под кости.

– Да, вы правы. Мир удобен для мужчин, но какая разница? Вы сильная, яркая и смелая, вы можете делать то, что захотите. Вы знаете об этом мире больше, чем знают многие мужчины, так почему вы по-прежнему так переживаете о том, что подумают они? – У Вэй чуть склоняет голову. Его небрежная коса ложится на плечо.

– Но разве…

– Какая вам разница? Почему вы так переживаете за них, хотя они никогда не будут переживать за вас?

Она цепляется за это странное «они», а не «мы», но Ван Сун решает, что это не сильно важно прямо сейчас.

– И что же мне делать?

– Ничего такого – легко отвечает У Вэй. – Просто делайте то, что хотите, и не оборачивайтесь на тех, кто не способен вас понять. Мы, кстати, пришли.

Следующие два часа они проводят, выбирая ей платье – У Вэй оказывается удивительным поклонником нарядов, бракует многие варианты, потому что те недостаточно раскрывают «сущность» Ван Сун, как он говорит, доводит портную до белого каления, но в итоге останавливается на красном ханьфу с цветочными, чуть острыми узорами по подолу и рукавам.

У Вэй обнимает ее за плечи и подводит к зеркалу.

– Так ведь гораздо лучше.

В зеркале Ван Сун видит себя: растрепанную от бесконечных примерок, с горящими от спора за то, какой цвет лучше, глазами, со следом от чернил на щеке, в пестром ханьфу, которое подчеркивает ее тоненькую талию.

Она быстро прикрывает грязную щеку рукой, а У Вэй смеется ей на ухо.

– До этого она вас не беспокоила.

– До этого я не знала, что испачкалась.

– Ну и что? Вы в любом случае очень красивы. И нет, – он взмахивает рукой, кладя указательный палец ей на губы, – не смейте ворчать, что Ло Хуан будет ревновать. Не будет, потому что у нас разные отношения и основаны они на разном.

– И на чем же они основаны? – Ван Сун смотрит на него с вызовом – и краем глаза в зеркале замечает этот взгляд: гордый, веселый. А он ей правда идет – как и это ханьфу.

– Ло Хуан мне не нравится дразнить, – поясняет У Вэй. – Она моя жена, мне хорошо рядом с ней, мы проживем вместе еще лет тридцать или сорок, а вы… Вы рано или поздно уедете из этого города, начнете свою жизнь, и мне интересно увидеть, какой вы станете.

– Я вам нравлюсь?

– О, определенно, – соглашается У Вэй. – Вы удивительная девушка.

– В романтическом смысле?

– А есть разница?

– Разумеется.

Позже они выходят из ателье и идут к набережной, Ван Сун спрашивает у него:

– Вам ведь что-то от меня нужно?

У Вэй улыбается – лукаво и насмешливо.

– На самом деле да. А как вы это поняли?

– Мне не так часто покупают дорогие наряды и говорят комплименты женатые мужчины.

Ханьфу она сейчас несет в руках, прижимая к груди – обертка приятно шуршит при каждом движении, а ладони холодит атлас. Она жмурится от ветра, дующего ей в лицо, и по-глупому радостно улыбается.

– Я бы сказал все это, даже если бы мне ничего не было нужно.

– Не сказали бы.

– Почему?

– Потому что вы бы ко мне даже не подошли в таком случае.

– Вы так считаете?

Ван Сун кивает.

– Я видела, как вы смотрите на остальных девушек – вам они не особо интересны. Может быть, вы уважаете нас и согласны с тем, что нам нужны права, но общаться с ними ближе вам почему-то не хочется. Мне кажется, что вас в целом не сильно впечатляет процесс общения с людьми. Может быть, дело не в том, что это девушки – вы и с мужчинами редко говорите.

– Вам это Ло Хуан сказала?

Они переходят через мост над рекой – вода сбирается складками, темнит подобно синякам и ползет, пьяно ударяясь о берега. Солнце катается по крышам, и только сейчас Ван Сун замечает, как город широко, как рукава на одеждах раздается в обе стороны: вправо, влево, до самого горизонта, где упирается в городские стены, там – ямынь[19], там – воинский гарнизон, там – театр; город шумит, болтает, что-то продает и покупает, оббегает их вокруг, как рыбки в шумной реке, подпрыгивающей на пороге, чтобы влиться в море.

– Она правда говорила, что вы не очень любите компании, но я сама заметила – даже с портной вы обменялись буквально парой слов.

– Она просто портная, не стал бы я с ней обсуждать наше детство, верно?

– Верно, – соглашается Ван Сун. – Я бы тоже не стала. Но вы на нее даже не посмотрели, как не смотрите сейчас ни на одного из людей. Вам по какой-то причине все равно. А я стала вам чем-то интересна настолько, что вы со мной познакомились, значит, я вам зачем-то нужна.

– Блестяще.

– Ну конечно, Ватсон, – кивает Ван Сун, а У Вэй недоуменно хлопает глазами.

– Кто это?

– Объясню в обмен на рассказ о том, зачем я вам нужна.

– Туше, – улыбается У Вэй. – Я хочу, чтобы вы отправились со мной в путешествие.

– Куда? – Она улыбается в ответ. – У меня был знакомый, Сунь Ань, он уехал во Францию, вы тоже хотите туда?

– Как Сунь Укун[20] или Сунь