Метод Макаренко - Феликс Кресс

Пацан недовольно глянул на школу, презрительно поджал губы и поправил огромные наушники на шее. А вот первый лыбился в телефон, как дурачок и продолжал что-то говорить.

— Разрешите представить вам моих сыновей, — с гордостью в голосе проговорил Ларин. — Глеб Витальевич будет преподавать у вас английский. Он как раз только приехал из-за границы. Проходил там стажировку. Прежде чем он возьмётся за управление бизнесом, он должен научиться управлять хотя бы подростками, — пояснил Ларин и перевёл взгляд на второго пацана. — А младшего Никитой зовут. Он будет учиться в вашей школе.

От услышанного мне захотелось прочистить уши. Я не ослышался? Зачем отправлять своих детей в школу, которую пытаешься отжать и снести? Я не понимал мотивов Ларина. У него хватало ресурсов устроить обоих в новую школу. Это было бы логично. А вот то, что происходило сейчас, не билось с моими раскладами.

— Кстати, Егор Викторович, в вашем классе будет учиться. В девятом Б, — обратился ко мне Ларин.

— Счастлив слышать, — буркнул я, окончательно не понимая, какого чёрта здесь творится. Мало того что засунул детей в худшую школу города, так ещё и в самый неблагополучный класс мелкого отправил учиться.

— Это полный улёт, гайсы, — послышался голос старшего сына Ларина и он навёл на нас телефон. — Вы видите этот андеграунд? Это же чистейшее ретро. Короче, буду держать вас в курсе. Ставьте лойсы, подписывайтесь, ну и до новых встреч.

Он скрестил большой и указательный пальцы и зачем-то показал их телефону. Убрав его в карман, он снял очки и лучезарно улыбнулся нам.

— Намасте, православные, — проговорил он, соединив ладони и слегка поклонившись. — Ну и дыра у вас тут. Антуражненько. Наверное, и тараканы в столовой есть, да?

Глава 7

Вот клоун — это первое, что приходило на ум при виде старшего сына Ларина. Как бы я сейчас ни относился к Витале, но мне сложно было поверить, что у него вырос такой сын.

Между тем школьный двор больше не пустовал. К машине сначала тоненьким ручейком, а затем и полновесной рекой стали стекаться школьники.

Сначала вокруг нас собрались самые любопытные, держась на почтительном расстоянии, но потом…

— Ва-ау… — вырвалось у шкета лет десяти, который первым осмелился подойти поближе с разинутым ртом.

Глеб улыбнулся и кивнул пацану, мол, подходи, не стесняйся. После разрешения, к машине тут же потянулась и остальная детвора.

— Смотрите, какая она низкая! — прошептал кто-то ещё.

Один из старшеклассников оторвался от своего телефона и сделал несколько шагов, обходя машину спереди.

— Это, наверное, S-ка, — с важным видом заявил он. — Мотор, скорее всего, трёхлитровый, битурбо. Думаю, 450 лошадок где-то.

Другой щуплый и низенький пацан покачал головой и серьёзно возразил:

— Не, думаю, пятьсот с лишним.

— Ну, если это рестайл, то, может, и 480. Но 500 — это Turbo S уже, — всё с тем же важным видом потёр подбородок первый пацан.

О чём они говорили, я не до конца понимал. В моё время у машин были немного другие характеристики. Да и сам я не водитель. Поэтому не был силён в железе, другие интересы в жизни были. Вот велик починить, в радио покопаться — это да, это, пожалуйста.

— Ну вы и душнилы, — с ленцой в голосе проговорила какая-то девчонка. Они с подругой стояли чуть наособицу и с деланно равнодушным видом стреляли глазками в младшего сына Ларина. — Какая разница, сколько там лошадей? Выглядит классно! Вышка.

— А можно, мы селфи сделаем на её фоне? — оживилась её подруга.

— Можно, — со смешком разрешил Глеб.

Девчонки засуетились, вытащили свои телефоны и принялись позировать, щёлкая себя на камеру телефона. Теперь до меня дошло, чем занимался Ларин младший, когда только вышел из машины. Тоже, наверное, снимал себя на камеру.

— А можно, в сторис выложу? — улыбнулась та, что спросила про фото.

Глеб, не ответив, просто махнул рукой, мол, делай что хочешь. Его заинтересовал другой мелкий, который присел возле колеса и обсуждал со вторым диски.

— Двадцать первые, молодец, — похвалил его Глеб. — И да, керамика.

Постепенно стеснение у детей пропало с концами. Они свободно обсуждали машину и вели себя более раскованно. А вот я мысленно похвалил Глеба. Не такой уж он и клоун, каким показался на первый взгляд.

Грамотный заход, ничего не скажешь. Эффектно появился на крутой тачке, привлёк внимание как детей, так и взрослых. Вон, из окон весь женский коллектив пялится с любопытством и шушукаются. Про детей и говорить нечего. Так что поспешил я с выводами — далеко не дурак и на публику играть умеет.

— Привет, — протянул руку Глеб. Я задумался и не заметил, как он подошёл ко мне. — Я Глеб.

— Егор Викторович, — ответил я на рукопожатие.

— У-у-у, — протянул он. — Ты чё такой зажатый? Раскрепостись! — Он положил руку мне на плечо и нагнулся почти к уху. — Я знаю одну медитацию, отлично снимает напряжение. Потом научу.

Я покосился на его руку. Не люблю, когда меня трогают малознакомые люди. Особенно, если это мужчины. Ещё со службы эта нелюбовь осталась.

— Благодарю, — я убрал его руку со своего плеча. — У меня свои методы.

— Ну, как знаешь, — беззаботно пожал плечами Глеб и шагнул к отцу. — Привет, пап. А ты чё ещё здесь, а не носишься по своим важным делам и не вершишь судьбу города?

Я решил пока подзадержаться и послушать их разговор. К тому же мне был интересен второй сын Ларина, который за всё это время не проронил ни слова.

Если старший сын болтал практически без умолку, раздавал улыбки налево и направо, играя роль своего в доску парня, то младший, казалось, сторонился людей.

Сколько ему? Пятнадцать? Если в девятом классе, то должно быть около того. А взгляд пустой, без малейшей искры и интереса к жизни. Он мне напомнил ту продавщицу из магазина. Вот только там человек работал, можно ещё понять её усталость. А у этого что?

Так что нужно присмотреться к нему. Мне с ним ещё работать. А как известно, в тихом омуте черти водятся. И я даже представлять не хочу, какие черти могут завестись в голове у скучающего сыночка вечно занятого богатого отца, который попал в класс, где учатся дети из малообеспеченных семей.

— Ты опоздал, — сухо произнёс Ларин, возвращая меня в здесь и сейчас. — У тебя сегодня урок должен был быть, а ты его пропустил. В первый же рабочий день.

Что интересно, былая гордость отца за