Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

Это было напоминание.

Напоминание, что он не такой, как они. Напоминание, что они не примут его полностью. Напоминание, что он не вписывается и не впишется никогда.

Но теперь это его не пугало.

Он остановился на мгновение, вдыхая холодный воздух. Медленно выдохнул.

«Этот мир — не мой, но я буду бороться. С такими мелочами, с такими людьми, с такими правилами. Я буду бороться».

Он не знал, что именно изменилось, но теперь он знал, что назад дороги уже нет.

Мирослав шёл по улице, чувствуя, как холодный воздух заполняет лёгкие, но не приносит облегчения. В ушах ещё звучали голоса, остатки разговора, взгляды, которые, казалось, цеплялись за него, даже когда он вышел из магазина. Он знал, что никто о нём не думает, что все вернулись к своим делам, что этот день пройдёт для них так же, как и сотни других. Но не для него.

Он остановился, выдохнул, но внутри всё ещё чувствовал напряжение, как натянутую струну, которая не хочет ослабнуть.

«Этот мир — не мой».

Он смотрел на людей, проходящих мимо, на их лица, на их пустые, уставшие взгляды, и понимал — они никогда не поймут, почему он не может просто принять этот порядок вещей. Почему ему так важно было не промолчать, не проглотить слова, не сделать вид, что он такой же, как они.

«Но я не отдам себя ему без боя».

Он мог бы сломаться. Мог бы сыграть роль. Мог бы, как и все, опустить голову, принять, что есть правила, которые нельзя менять, что надо делать так, как сказано, и не задавать вопросов.

Но в этом и была разница.

«Я не буду. Я не хочу».

Мирослав двинулся дальше, сжимая пальцы в карманах. Теперь он знал, что именно раздражало его всё это время, что сковывало его движения, что заставляло его молчать, пока кто-то диктовал, как ему жить.

«Я должен был жить в другом времени, среди других людей, там, где всё это — бессмысленный фарс, не стоящий даже секунды размышлений. Но я здесь».

Он чувствовал, как холод пробирается под одежду, но не ощущал дрожи.

«Если я здесь, если мне суждено существовать среди них, значит, я буду существовать на своих условиях».

Очередь, уборщик, его замечания — это не люди, не личности, не враги.

Это просто проявления системы.

Этой вечной, незыблемой, цепкой власти, которая не карает тебя, но заставляет тебя самого следить за собой.

«Я не против них. Я против порядка, который их такими сделал».

Он видел это раньше, но не понимал. Теперь понимал.

И теперь он не сдастся.

«Я буду бороться. С такими мелочами. С такими людьми. С такими правилами».

Его шаги становились увереннее.

«Если я перестану бороться, я исчезну».

Он чувствовал, как с каждым шагом что-то в нём укрепляется, становится прочнее, острее, тяжелее.

«Я не позволю им решать за меня».

Мирослав знал, что система не любит тех, кто сопротивляется.

Но теперь он не боялся.

Глава 84

Ловушка Карпова

* * *

Коридоры больницы жили своей вечной, неугомонной жизнью, наполненные шагами, голосами, запахами лекарств и выцветшими, застиранными халатами. Мирослав вошёл внутрь, и его сразу окутало ощущение глухого напряжения. Оно было в воздухе, в мельком брошенных взглядах, в том, как медсёстры говорили чуть тише, чем обычно, в том, как кто-то резко замолкал, проходя мимо него.

Он сделал несколько шагов — и тут же увидел Николая.

Тот стоял возле кабинета, явно дожидаясь его, а когда увидел Мирослава, шагнул навстречу, быстрым движением схватил его за локоть и потянул в сторону, туда, где никто не мог подслушать.

— У тебя проблемы.

Говорил он почти шёпотом, но в голосе чувствовалась отчётливая серьёзность, что, надо сказать, уже само по себе было тревожным знаком. Николай редко когда действительно тревожился.

— Карпов вызвал экстренное врачебное совещание. Говорит, что ты допустил халатность.

Мирослав медленно вдохнул, стиснув зубы.

«Ах вот как? Уже и экстренные совещания? Что ж, быстро он решил перейти в открытую атаку…».

— Так. А подробности?

Николай бросил быстрый взгляд по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, а потом склонился ближе.

— Пациент-омега. Ему провели операцию, а теперь у него осложнения. Они уверяют, что это из-за твоего метода.

— Кто они?

— Карпов и его компания.

Мирослав медленно выдохнул, сжал пальцы в кулак и разжал, глядя на Николая почти без эмоций.

«Очевидно, что это подстава. Они даже не пытаются скрыть это».

Это был логичный шаг. Грязный, но логичный. Если не получается сломать человека прямо, нужно сделать так, чтобы сломался он сам.

И ведь Карпов выбрал момент идеально — подложил пациента, которого нельзя было просто так оставить без внимания, использовал их общую тревогу, их страх перед ошибкой, перед контролем, перед возможностью оступиться.

Теперь вся больница уже, скорее всего, знала, что у Миргородского проблемы. И, конечно же, никто не хотел бы быть на его месте.

— Ну что? — Николай выжидающе посмотрел на него. — Будешь защищаться?

Мирослав усмехнулся, чуть кривовато.

— А как же. Мне даже интересно, что они там приготовили.

И шагнул вперёд, в самое логово хищников.

* * *

Зал заседаний встретил его густым табачным дымом, тяжёлым, как само воздухоподавляющее напряжение. В комнате царила приглушённая тишина, но не потому, что не было разговоров, а потому, что все здесь ждали именно его.

Он не торопился садиться.

Они уже вынесли приговор. Он это знал.

Почувствовал, ещё не успев сделать и трёх шагов внутрь.

Длинный стол, заваленный стопками медицинских карт, глянцевыми, как похоронные ленты, следы чёрных пальцев на фарфоровых чашках, шершавый запах крепкого кофе и перегара, смешанный с колким, едким присутствием власти.

Главврач Ефим Степанович Громов сидел во главе стола, тяжёлый, неподвижный, но в его взгляде читалось всё сразу — и скука, и осуждение, и лёгкое раздражение, будто его оторвали от чего-то куда более важного.

Рядом Карпов.

Ухмылка. Лёгкий наклон головы. Вид победителя, которому даже не нужно ничего доказывать.

Мирослав заметил, как кто-то отвернулся, как кто-то избегал смотреть