Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

С этими словами он поклонился – ножны у него на поясе, как оказалось, были пусты – и ушел.

Впоследствии принц распустил всех нанятых на службу меченосцев и выселил их из дворца.

ИЗБРАННЫЕ КОММЕНТАРИИ

Сэти Фаса из Мэташи, королевский наставник

По восшествии на престол Мэташи наследный принц из этой истории, более известный нам как король Масо Совестливый, посвятил себя изучению искусства управления государством и стал одним из самых восхваляемых правителей Тиро всех времен.

Он окружил себя философами-моралистами и смиренно внимал их мудрым советам. Он избегал войн, предпочитая воздействовать на врагов силой собственного примера, и совершал правильные поступки, строго следуя по пути добродетели, дабы пристыдить таким образом недостойных. От восхода до заката Масо Совестливый трудился над воплощением идеальной концепции мироздания Кона Фиджи, где каждый знает свое место в цепи бытия и все живут в соответствии с подобающими обычаями. К несчастью, монарх сей работал так напряженно и усердно, что скончался от переутомления в возрасте сорока лет.

В короле Масо Совестливом мы видим пример того, что истинный моралист на троне обладает воистину безграничными возможностями.

Суйе из Гана

Хотя король Масо умер много веков назад, он до сих пор остается фигурой весьма неоднозначной и до некоторой степени противоречивой.

Одни восхваляют Масо за спасшее много жизней милосердие, которое он проявил по отношению к участникам нескольких крестьянских восстаний, случившихся в его правление. Другие утверждают, что в поисках компромисса монарх этот посеял среди знати реформистские настроения, что вызвало еще большие перекосы в системе землевладения и привело после смерти короля к еще более мощному восстанию. Некоторые хвалят его за снижение налогов и поощрение частного предпринимательства. Наряду с этим существует также мнение, что якобы, опустошив казну и ослабив армию, Масо способствовал тому, что десятилетие спустя после его смерти Мэташи было завоевано и поделено на части другими государствами Тиро.

Как рассудит его история? Выводы историков меняются в зависимости от перспективы, в точности как аргументы платного оратора, выступающего перед магистратом, зависят от того, кто оплачивает счет за его работу. Ну а поскольку мне в данном случае никто не платит, то я, пожалуй, оставлю при себе свое мнение относительно вышеупомянутого правителя.

Зато скажу, совершенно бесплатно, несколько слов о самом «Рассказе о трех мечах». Многие ученые утверждают, что история сия, повествующая о предполагаемой беседе между Юшином Пидаджи и будущим королем Масо, является фальшивкой, состряпанной десятки лет спустя после смерти обоих ее участников. В подтверждение своей точки зрения они указывают на стилистические особенности произведения, на несвойственную классическому ано грамматику (свидетельствующую о так называемом новофасском влиянии) и на анахроничное использование логограмм с укороченными срезами.

Не будучи филологом, я не берусь судить о весомости этих доказательств (замечу лишь ненароком, что подобные аргументы можно выдвинуть, дабы оспорить подлинность многих историй про Кона Фиджи, Единственного Истинного Мудреца, столь любимого повсюду в нашей стране, и что многие сомнительные пункты можно легко истолковать как естественный результат наслоений на оригинал, накопившихся за века копирования от писца к писцу). Лично меня гораздо больше интересует, в чем же смысл данной истории, даже если она скорее плод фантазии, нежели исторический факт.

Неудивительно, что самыми стойкими ее разоблачителями выступают моралисты. Принято считать, что суть «Рассказа о трех мечах» заключается в высмеивании приверженности моралистов древним обычаям и классическим моделям мышления. Юшин Пидаджи утверждает, что Милость Королей может быть применена, чтобы «воплощать в жизнь золотые грезы древних мудрецов», – предельно сжатое определение политической концепции моралистов. Правда, несколько строк спустя он опровергает это утверждение, указывая на непредсказуемые последствия даже самых идеальных реформ. На протяжении веков моралисты старались противодействовать этому пункту пропаганды поточников за счет возвеличивания короля Масо как идеального государя-моралиста. Они всячески выпячивали положительные последствия его правления и старательно затушевывали отрицательные, тем самым заменяя один исторический вымысел на другой.

Я полагаю, что видеть в этом рассказе всего лишь притчу поточников будет ошибкой. Действительно, хотя в нем высказано немало скепсиса по отношению к концентрации государственной власти в руках одного человека – мне думается, в этом и кроется смысл метафоры «Милость Королей», – Юшин Пидаджи не считает уничтожение меча практическим решением проблемы (бросить его на дно моря, разумеется, вполне отвечает политическим воззрениям поточников, полагающих, в полном согласии с Потоком, что мудрее правит тот, кто правит меньше). Напротив, Пидаджи утверждает, что Милость Королей необходима и максимум, на что можно рассчитывать, – это то, что владеющий ею предастся сомнениям, прежде чем начать действовать, но отринет сомнения, как только пустит ее в ход.

Это уже не философия моралистов или поточников, но доводы практического ума, основанные на знании человеческой природы.

Эпоха Юшина Пидаджи и короля Масо характеризуется как время великого насилия и постоянных войн. Легко представить, что даже самый завзятый идеалист-философ, столкнувшись с порочностью животного, называющегося человеком, утратит надежду и скатится в утешение прагматизмом. На мой взгляд, при всех грамматических изъянах и анахронизме логограмм, слова Юшина Пидаджи озарены внутренним светом аутентичности.

Платных ораторов часто обвиняют в циничном отношении к правде, и я полагаю, что отсутствие у меня интереса к тому, действительно ли состоялся тот разговор между Юшином Пидаджи и будущим королем Масо, только подтверждает справедливость данного обвинения. Но моих услуг ждут клиенты, а потому на сегодня с меня, пожалуй, довольно: не хочу более потакать привычке комментировать классиков, ибо занятие сие абсолютно бесполезно.

Люго Крупо, ученик Ги Анджи и премьер-министр Ксаны

Суйе из Гана, один из знаменитейших платных ораторов своего поколения, в последующие эпохи подвергался всеобщим насмешкам за то, что считал «Рассказ о трех мечах» «истинным» (или, как он изложил своим неподражаемым слогом, «озарен(ным) внутренним светом аутентичности»).

Главным выдвинутым против Суйе обвинением были изъяны рассказа. Он как-то обмолвился, что эта история сия истинна, потому что это «хорошая история», но его критики заявляют: у этой истории нет внятного сюжета, а персонажи прописаны плохо.

Означенные критики слишком суровы и вырывают цитату из контекста, – поступают ли они так по невежеству или из недоброжелательства, судить не берусь. Внимательно все изучив, я нигде не нашел у Суйе призыва признать «Рассказ о трех мечах» историческим фактом. Он говорит лишь о том, что аргументы вполне в духе Юшина Пидаджи: скорее всего, он сам рассуждал бы приблизительно так же. Кроме того, Суйе отмечает, что доктрины различных философских школ, окостеневшие за сотни лет эволюции, вполне могут быть более