Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

или снять с ваших плеч груз ответственности, но желая укрепить в уверенности, что жить, следуя своей природе и принимая ее неизбежные последствия, – это, на мой взгляд, все, что требуется от нас.

Долго еще сидели две женщины под звездами, вслушиваясь в завывания степного ветра.

– Я знаю, вас терзает множество сомнений, – произнесла пэкьу Тэра.

Вокруг собрались все оставшиеся ее сторонники: Китос, Тооф, Годзофин, Типо То, Сами Фитадапу и прочие… В общей сложности меньше двух сотен человек, до сих пор не утративших веру в нее.

– У нас нет друзей и союзников, равно как и надежного убежища. Льуку видят во мне причину своих бед, агоны относятся ко мне как к предательнице. Всем им одинаково хочется видеть меня и моих соратников мертвыми. У меня нет плана, как одержать победу в самый последний миг, или хитроумного замысла, позволяющего вырвать успех из челюстей поражения. Если вы захотите покинуть меня сейчас, я пойму. Можете взять одного из пяти наших гаринафинов. Я благодарна всем, кто прошел вместе со мной столь долгий путь, и обещаю, что не буду никого преследовать.

Тэра сделала паузу, ожидая, что они скажут. Однако все молчали. Она терпеливо ждала. А что еще ей оставалось делать?

– Но если вы хотите идти за мной дальше, – продолжила наконец Тэра, – то вам следует знать: с этого момента мы больше не дара, не льуку, не агоны, не ледовые племена севера. Мы – новый народ без имени. Я намерена повести вас новым курсом, по дороге, ведущей не к славе или триумфу, не к господству или мести, не к империи или власти. Я могу предложить только трудности, сомнения и – в далекой перспективе – надежду на жизнь в согласии с вашей собственной природой.

Почти до самого утра в отряде не стихали разговоры и шли горячие споры. Куда можно пойти новому народу без имени в степи, где каждый бугорок, холм, оазис, пастбище, речка или озеро уже оспариваются множеством претендентов? Где найти приют на зиму, не боясь погони? Куда бежать им, готовым думать о том, что прежде казалось немыслимым, тем, кто уже нарушил столько табу и запретов, кто возродил чудовищ из тумана легенд, кто обратил священную технику арукуро токуа на нужды войны, кто сделал союзников из врагов и не желал нового кровопролития?

Поутру пять гаринафинов поднялись в воздух и полетели в запретный край Татен-рио-алвово – в Город Призраков.

Глава 36

Зимний червь, летняя трава

Храм Спокойных и журчащих вод в горах Римы, девятый месяц одиннадцатого года правления Сезона Бурь и правления Дерзновенной Свободы

Сегодня многие звуки в «Снежном пере» были совсем иными.

Прежде здесь слышалось только тихое шуршание писчих ножей да негромкое шипение углей в жаровнях, где размягчался воск. Теперь же к этой смеси звуков добавилась причудливая музыка цитр, треньканье струн которых приглушалось пуховыми подушками.

Некоторые монахи и монахини старшего поколения, гордившиеся своим почерком, избегали пользоваться новшеством, которое являли собой пишущие цитры Тасэ-Теки. Зато другие писцы, особенно молодые, пришли в восторг от идеальных пропорций логограмм и значительно возросшей скорости письма, которые обеспечивало хитроумное устройство, и быстро его освоили. Теперь старые оригинальные рукописи можно было оставить мирно доживать свой век, подобно древним величественным развалинам, и начать создавать новые манускрипты, в которых все собранные отрывки и противоречивые версии той или иной книги сводились в один объемистый том.

Становясь послушником и принимая храмовое имя, каждый монах или монахиня давали следующий обет:

«Я оставляю позади мир, полный борьбы и боли, чтобы помочь исцелить его. Хотя я и не отвращаю лицо свое от страданий, однако впредь не буду преумножать их».

Дабы успешно лечить, врач обязан абстрагироваться от пациента, не утрачивая при этом сочувственного внимания к нему. Вот и исцелисты должны были отдалиться от мира, продолжая при этом держать руку на его пульсе.

Между тем раздоры все более поражали мир за пределами храма. От купцов и коробейников, заглядывавших в обитель, чтобы продать товары, которые братья и сестры не могли изготовить сами, до них дошли вести о неудачной войне императора Монадэту против Укьу-Тааса и последующем позорном мире с льуку.

Некоторые монахи и монахини из «Серебряного руна» покинули храм, чтобы позаботиться о раненых солдатах, возвращающихся домой после поражения. Они передавали остальным слухи, которые циркулировали повсюду. Люди говорили, что после окончания войны молодой император якобы бесследно пропал: вероятно, был похищен пиратами или же сам подался к разбойникам от обиды на свою государыню-тетушку, регентшу Джиа. Трудно сказать, насколько правдивыми были эти истории.

Настоятель Сломанный Топор, брат Тасэ-Теки, а также другие монахи и монахини из числа льуку облегченно выдохнули, узнав, что вторжение императора Монадэту не привело к массовой резне.

Но что будет дальше? Поскольку они не имели никакой возможности прямо повлиять на действия амбициозных танов и высокомерных владык, им оставалось лишь молиться, медитировать, соединять каждую сломанную кость, склеивать каждую разорванную страницу в надежде на то, что разрушенный мир восстановится, став более сильным и плодородным.

Покидая обитель, купцы и коробейники уносили с собой новые книги и лекарства, созданные орденом Руфидзо Исцелителя. Поток торговли разносил эти товары из конца в конец Дара, ну прямо как ветер семена одуванчика.

Каждый из писцов с заботливостью сиделки у постели больного сосредоточивался на лежащем перед ним манускрипте. Первоначальный образец пишущей цитры издавал слишком много шума, чтобы можно было использовать его в открытом скриптории, и Тасэ-Теки создал другую модель, приглушив звук, так что музыка письма была слышна по преимуществу только тому, кто ее создавал. Ну а поскольку каждый монах или монахиня выработали свой особый стиль передавать логограмму нотами, их письма-песни различались, отражая склад ума писавшего.

На наклонной поверхности стола рядом с Тасэ-Теки лежало несколько неразвернутых свитков: то были свидетельства учеников Юшина Пидаджи, запечатлевшие слова и дела великого философа.

Сегодня задачей молодого человека было выявить противоречащие друг другу версии одной из этих историй – довольно известной среди поточников, – свести все воедино и записать в новый манускрипт объединенную версию, дополненную комментариями и толкованиями ученых, живших в более поздние времена.

РАССКАЗ О ТРЕХ МЕЧАХ

Пусть падает враг через каждые Десять шагов, что проходишь. Тысячу миль одолеть тебе нужно, Прежде чем новую сможешь тропу проторить.

Наследный принц Мэташи был одержим боевыми искусствами и нанимал к себе на службу самых умелых бойцов на мечах. Собрав в своем замке тысячи мечников, он приказывал им танцевать и сражаться ради своего удовольствия.