Беглый - Дмитрий Шимохин

риск, мой долг — помочь ему всем, чем смогу. Я напомню ему правила этикета, как держать себя, как обращаться к чиновникам. Акцент… тут сложнее, но можно попробовать изобразить человека, долго жившего в России. Или, наоборот, подчеркнуто говорить с иностранными нотками, если так будет убедительнее!

В итоге идея была принята. В последующие дни, пока наш караван медленно двигался к северу, Левицкий стал моим наставником. Он учил меня, как правильно кланяться, как представляться, какие титулы использовать при обращении к разным чинам. Я старательно запоминал, хотя порой эта комедия казалась мне абсурдной. Тренировал акцент и спесивую морду лица, и вот это вот у меня получалось лучше всего.

Последние перегоны до границы были самыми тяжелыми. Не столько физически, сколько морально. Воздух становился прохладнее, пейзаж — суровее. Чувствовалось дыхание Сибири.

Однажды мы повстречали небольшой караван, возвращавшийся из Кяхты. Очир переговорил с ними. Новости были неутешительные: на границе строго, сначала Маймачен с его китайским надзором, потом русская таможня. Досмотры частые, казаки придирчивы, а китайские чиновники в Маймачене тоже своего не упустят. Это лишь усилило наше напряжение. Каждую свободную минуту я мысленно прокручивал свою легенду, репетировал ответы на возможные вопросы.

Наконец в один из серых, промозглых дней Очир указал вперед:

— Маймачен… Вон та деревянная стена правильным четырехугольником. За ней через речку — Кяхта.

На горизонте в мутной дымке четко обозначились контуры двух поселений, разделенных узкой полоской воды. Маймачен, обнесенный высоким деревянным палисадом, с характерными загнутыми крышами китайских фанз выглядел как экзотический форпост. За ним, чуть дальше, угадывались уже более привычные русскому глазу строения Кяхты — где-то там должны были быть и каменные купеческие дома, и гостиный двор, и церкви.

Я оглянулся на своих спутников. Похоже, все мы испытывали очень двойственное ощущение: радость от близости к Родине смешивалась с опаской.

Мы не стали сразу соваться к главным воротам Маймачена. Вместо этого, по совету Очира, который знал здешние обычаи, расположились на небольшом отдалении. Здесь, вокруг торговых колоний, располагалась этакая нейтральная зона, где происходили первые контакты и договоренности. Здесь уже толпились другие караванщики, слышалась разноголосая речь — монгольская, китайская и даже редкие русские слова. Это было место первоначальных встреч, где купцы присматривались друг к другу и к товарам еще до формальностей.

— Прежде чем соваться к чиновникам, — сказал я, оглядывая свою потрепанную дорожную одежду, — мне бы не мешало выглядеть хоть немного… по-европейски. В этом рванье я и на приказчика-то не тяну, не то что на австрийского дворянина. Да и господину Левицкому надо бы приодеться!

Корнет согласно кивнул:

— Верно, Серж. Внешний вид — половина успеха, особенно когда имеешь дело с властями. В Маймачене наверняка есть лавки, где можно найти подходящую одежду. Пусть не австрийский фрак, но хотя бы добротный дорожный костюм европейского покроя. Может, продал кто свое платье, и осталось в лавке.

— Таки да! — подхватил Изя, его глаза загорелись. — В Маймачене есть все! И пока вы, Курила, будете облачаться в господина Тарановского, я могу разведать обстановку, прицениться к чаю, может, даже образцы нашего товара кому-нибудь показать. Тут наверняка русские купцы или их приказчики тоже околачиваются, наводят мосты с китайцами.

Оставив основной караван под присмотром Софрона и Захара, мы с Левицким, Изей и Очиром в качестве проводника и переводчиков направились к Маймачену. Город, обнесенный высокой деревянной стеной, действительно производил впечатление упорядоченного торгового поселения. Внутри, за воротами, нас встретил лабиринт узких улочек, плотно застроенных лавками и складами. Воздух был наполнен ароматами пряностей, чая, сушеной рыбы и чего-то еще, незнакомого и специфически китайского.

В многочисленных лавках действительно можно было найти что угодно — от китайских шелков и фарфора до европейских безделушек, завезенных сюда окольными путями. Но готовой одежды европейского покроя, которая бы подошла мне по росту и комплекции, да еще и выглядела бы достаточно солидно, мы не нашли. Все было либо слишком аляповато-китайским, либо откровенным старьем.

— Не то, — разочарованно протянул я после очередного безуспешного захода в лавку. — В этом я буду похож на шута.

И тут на помощь пришел Изя. Его цепкий взгляд выхватил в толчее на одной из улочек двух молодых людей, чья одежда, хоть и простая, носила явные следы европейского влияния, а в манере держаться сквозила деловитость. Они негромко переговаривались на ломаном русском с китайским торговцем.

— А ну-ка, постойте здесь, — шепнул Изя и юркнул к ним.

Через несколько минут он вернулся сияющий.

— Таки удача! Это помощники одного иркутского купца, прибыли с той стороны, из Кяхты, в Маймачен по делам. Я им намекнул, что есть господин, которому срочно нужен добротный костюм, дабы в Кяхту въехать «по форме». Они сказали, что в Кяхте знают одного портного, и они могут через него быстро сшить все, что нужно, и доставить сюда, в Маймачен, или на пятачок. За хорошую плату, разумеется.

Идея была отличной. Заказывать одежду прямо в Кяхте и получать ее здесь, не пересекая пока официально границу, — это снижало риски. Мы встретились с этими помощниками купца — молодыми, расторопными ребятами — на той самой «нейтральной земле» у речки, или, как здесь называли это место, «пятачоке». Изя быстро договорился с ними. Они сняли с меня мерки тут же, на скорую руку, пообещав, что через день-два несколько костюмов будет готово. Я подробно описал, что мне нужно: неброский, но качественный дорожный костюм, возможно, сюртук, жилет и брюки из темного сукна. Ничего кричащего, но всё достаточно респектабельное. Левицкого тоже решили приодеть и сняли с него мерки.

Два дня ожидания костюмов тянулись мучительно долго. Мы разбили небольшой лагерь на «пятачке», стараясь не привлекать излишнего внимания, хотя место это было довольно оживленным. Изя, пользуясь моментом, действительно успел завести полезные знакомства среди мелких торговцев и даже показать «узоры» нашего чая нескольким китайским приказчикам, получив предварительные, весьма обнадеживающие оценки. Но пока мы ждали, главный вопрос — как остальным пересечь границу — оставался открытым.

Вечером, когда суета немного улеглась и мы сидели вокруг небольшого костерка, разведенного из кизяка, я снова поднял тему прохода остальных через границу:

— Хорошо, допустим, мы с Владимиром Александровичем приоденемся. У меня документы Тарановского. А вы? — Я обвел взглядом Софрона, Захара, Тита и даже Изю и Левицкого. — Как вы пересечете границу?

Наступила тишина. Все понимали серьезность проблемы. У Очира и Сафар вряд ли кто будет спрашивать документы, как и у остальных монголов, что управляют конями.