Гиппогриф Его Величества - Lis-Bet

поднял взгляд. — Душа — есть смесь воспоминаний, чувств и самосознания, — пробормотал он, и Бланш узнал фразу. Глед зачитывал её некоторое время назад. — Она может измениться, если одно из трех состояний станет другим. Посмотрим, что изменилось в тебе…

Бланш часто заморгал, когда зрение стало сужаться, а голова закружилась. На периферии засверкали искры. Тело ослабло. Голос Эдгара, который начал читать заклинание, стал отдаляться. Уши наполнились шумом, и вскоре мир померк.

Бланш оказался в необъятной темноте, где не было ничего: ни звуков, ни запахов, ни образов. Он попытался сделать шаг, и вдруг произошло странное. Он одновременно отошел и остался на месте. Одна часть него испуганно оглянулась и увидела величественного гиппогрифа, а другая так же ошарашенно застыла, уставившись на человека. Это было немыслимо! Он разделился надвое, но в то же время чувствовал себя абсолютно целым. Двойственность пугала и сбивала с толку, и обе его части синхронно сделали шаг назад, расширив глаза. Точно странное отражение в зеркале, они почти полностью повторяли движения друг друга. Было неуютно. Непонятно. Страшно. И…

Привычно.

С того дня, как над ним впервые провели ритуал, Бланш чувствовал, как его разрывает на части. В нем образовались две грани: рациональная человеческая и эмоциональная животная. Почти всегда они пребывали в конфликте, борясь за главенствующую роль в подсознании, и вынуждали тело совершать те или иные действия. В последнее время разуму удавалось доминировать над чувствами, однако при одном упоминании Калеба всё менялось на противоположное. В краткие моменты полной осознанности Бланш понимал, что происходит. С помощью ритуала в нем пробудили новые воспоминания, а с ними знания и опыт. На то, чтобы всё это слилось с изначальной личностью, должно было потребоваться время, а до тех пор они будут появляться в виде подобных образов. Вот только осознавать это и увидеть, оказалось совершенно разными понятиями.

Как никогда прежде, Бланш чувствовал себя расколотым надвое. Обе части имели крепкую связь, пусть и невидимую глазом, однако это не сильно помогало. Внутри начинал нарастать ужас от своей нецелостности, ведь это было неестественно. Ненормально. Опасно. Бланшу хотелось обрести внутреннюю гармонию, но пока он не знал, как это сделать. Даже его подсознание — черная бездна, куда он погрузился — не давало ответов.

— Отставить панику, — сказала человеческая часть и резко обернулась. — Ты слышал?

Животная часть встрепенулась и резко раскрыла крылья, точно перед атакой. Внутренний мир содрогнулся, когда в нем появился чужак. Эдгар.

— Нельзя, чтобы он увидел меня, — воскликнула человеческая часть, мгновенно просчитав риски. — Спрячь меня, скорее!

Она метнулась к животной, и та заслонила его собой, подняв крылья так, что ничего не было видно. Спустя несколько секунд из тьмы показался верховный маг, оглядываясь по сторонам. Он неспешно пошел вперед, точно не в первый раз оказываясь в подобном месте. Он казался более расслабленным, чем в реальности. Человеческая часть затаилась, боясь шелохнуться. Отзываясь на её желание, тьма подсознания поползла по ней, укрывая. В то же время животная часть встопорщила когти и издала громкий возмущенный клич. Она недобро взглянула на мага, поспевшего забраться сюда, и тот с улыбкой сказал:

— Я увидел достаточно. К счастью, мы лишь вынудили тебя осознать себя, а не пробудили глубинные воспоминания или призвали душу из другого мира. Ты — всё ещё животное. Более разумное, чем другие, но не настолько, чтобы это было опасно.

Бланш сделал шаг вперед, угрожающе топнув лапой, однако Эдгар лишь посмотрел по сторонам и беспечно закивал.

— Верно-верно. Черное пространство без намека на осязаемый внутренний мир. Прекрасно.

Он с облегчением выдохнул.

— Как же хорошо, что здесь не появилась инородная душа, как в прошлых экспериментах, — сказал он скорее для себя, чем для Бланша. — Боюсь, в противном случае меня ждала бы плаха, — он потер шею, скривившись. — Теперь я могу с уверенностью утверждать, что кристаллы засияли алым лишь из-за того, что ты осознал себя. Никто не поселился в твоем теле. Прекрасно. Просто прекрасно. Полагаю, на этом можно закончить.

Эдгар развернулся и тут же исчез. Человеческая и животная части Бланша ощутили, как внутренний мир опустел, и в нем остались лишь они. Однако они успели только переглянуться, как что-то с силой потянуло их вверх, склеивая воедино. Несколько секунд спустя Бланш открыл глаза в реальности, в стойле, и от неожиданности затряс головой, пытаясь прийти в себя. Внутри оказалась мешанина из мыслей, образов, воспоминаний и чувств. Всё всколыхнулось, и он одновременно чувствовал себя раздробленным и абсолютно целым.

Верховный маг собрал камушки, снова сияющие ровным тусклым цветом, поднял книгу и поспешно удалился. Он выглядел воодушевленным и спокойным. В противовес ему, Бланш глядел перед собой растерянно и заторможено. Что-то начало меняться. Он чувствовал это. Вмешательство в разум запустило какие-то процессы, суть которых пока не удавалось понять. Однако Бланш знал, что с этих пор будет ещё больше отличаться от прежнего себя — того гиппогрифа, которого так любил Калеб. К добру это было или же к худу, пока оставалось непонятным. В голове продолжала крутиться фраза, которую он слышал уже дважды:

— Душа — есть смесь воспоминаний, чувств и самосознания.

Бланш знал, что изменился не только потому, что осознал себя. Воспоминания. В нем жили воспоминания о том, как он когда-то был человеком. Однако об этом никому нельзя было узнать.

Особенно Эдгару.

Глава 7. Атака и защита

— Гляди, вот он!

— Такой юный…

— Долгих лет жизни!

— Вот это да! Он на гиппогрифе!

Со всех сторон доносились голоса, и тысячи глаз глядели на них. На лицах людей отражались разные эмоции: восхищение, недоверие, радость, злоба, сомнения, предвкушение. Среди них не было такого, на котором отражалась бы скука. Кто-то бросал на мощеную дорогу лепестки цветов, кто-то молча стоял, сложив руки на груди, кто-то бормотал ругательства под нос. Детишки толкались, желая рассмотреть всё поближе, а матери строго велели им держаться рядом. Людское море гомонило и шумело. Оно поглотило бы Калеба и его приближенных, но стражники выстроились живым заслоном, оттесняя любопытный народ.

Полуденное солнце ярко освещало город, и Бланш, гордо подняв голову, неторопливо шел вперед. Он свысока оглядывал толпу, сходу выхватывая недовольные лица, и быстро осматривал людей на предмет оружия. Не было сомнений, что враги Калеба захотят нанести удар. Как никогда четко, Бланш осознал, сколько существовало способов убить его. Он и сам мог придумать не один десяток, лишь