Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

их конная армия справедливо считалась грозной силой в степи. Настолько грозной, что ногаи позволяли себе вести собственную независимую политику, вмешиваясь даже в борьбу за ордынское наследство. Потому что пастбища, знаете ли, не резиновые.

Так, присоединившись к восстанию буквально всех против Мухамед Шейбани-хана, ногаи в результате поделили бывший улус Абулхаира между собой и двумя ханствами: Сибирским и Казахским, после чего Ногайская Орда стала обширнейшим государством из тех, что возникли на обломках улуса Джучи. И лишь одно портило жизнь потомкам Едигея — они не могли называться ханами, потому что в традиционной степной иерархии стояли ниже Чингизидов. Но Степь давно знала, как можно было справиться с подобной ситуацией. Знали и ногайские бии, выбравшие своим главой сначала сибирского хана Ивака, а потом, после его гибели, уже казахского Жанибека.

Вот только казахские ханы отнюдь не собирались быть ногайскими марионетками и вполне всерьёз восприняли ногайский юрт как одно из своих подвластных крыльев. И по этой причине подчинение ногаев казахам не могло быть долгим и закономерно закончилось страшной войной, едва в ногайском стане вспыхнула замятня. Хан Касым, воспользовавшись ситуацией, решительно вторгся в ногайские кочевья, грубо давя любое сопротивление, захватил их столицу Сарайчик и заставил тех из них, кто не смирился с поражением, в спешном порядке уходить за Волгу. Вот тогда-то ногаев и попытались, как уже говорилось ранее, ограбить хаджи-тарханцы, в результате чего взбешённые багатуры изрядно проредили потомков Ахмата, правивших тогда в Хаджи-Тархане (и тем самым, сами того не желая, сыграли на руку одному удачливому попаданцу).

На ногайское счастье хан Касым в преследование за ними через Волгу не пошёл, что позволило ногаям найти время прийти в себя. Чем они весьма плодотворно и воспользовались. Собрав воедино разрозненные силы, они пополнили изрядно поредевшие тумены и немедленно ворвались в Крым, заставив самого крымского хана искать спасения бегством. Поверив в себя и получив известие о смерти их главного врага — хана Касыма, они тут же начали свою степную реконкисту, погнав казахов обратно до самой Сырдарьи. Но мечом раздвигая пределы своих кочевий, бий и мирзы не забывали и о внутренней политике, из-за которой и случился инцидент с Хаджи-Тарханом. Тот самый, когда в руки мирзы Саид-Ахмеда нечаянно попал престарелый хан Шейх-Ахмет и его сын Шейх-Хайдар.

И никто не мог даже представить, как простое решение мирзы оставить жизнь двум Ахматовичам изменит историю Степи.

А между тем долгие беседы с сыном последнего хана Большой Орды, которого Саид-Ахмед держал в буквальном смысле под боком, не прошли для него даром. Из простого, грезящего лишь о воинской славе, полководца он постепенно превращался в настоящего политика, и, окидывая новым взглядом ситуацию в родных кочевьях, стал лучше понимать погибшего Агиш-бия. Потому как видел, что Орда, поделённая между родичами славного Эдигу, вновь постепенно скатывается к очередной замятне. И чтобы предотвратить распад и смуту, ей как никогда нужен был единый правитель. Потому что в противном случае ногаи могли просто исчезнуть, как до того исчезли сотни народов, что кочевали по этим степям в прошлом. Ведь врагов у них было больше, чем достаточно.

Вот, казалось бы, не раз битый ими казахский хан Тахир, получив нежданную передышку, потихоньку набрался сил и уже вновь начал посматривать на ногаев, как на своих восставших вассалов. А где-то за Волгой кочевал со своими людьми не менее честолюбивый мирза Мамай, готовый ради власти атаковать своих же сородичей, для чего, по словам доброхотов, уже договаривался с советниками хаджитарханского хана о беспрепятственной переправе на другую сторону великой реки. Холодно смотрели на ногаев и те самые советники малолетнего хаджитарханского хана, словно больше не видя в них защитников своей торговли. И ждали своего часа не забывшие былого разгрома крымские татары (что, впрочем, было больше головной болью как раз для Мамая).

Но хуже всего было то, что начали скатываться к откровенной вражде отношения между Ногайской Ордой и Великим княжеством Московским, хоть и по вполне объективным причинам. Ведь ногаям очень нужна была Казань, как главный торговый и логистический центр их владений, связывавший воедино Сибирь, Урал и Поволжье. Именно поэтому они всеми возможными силами и укрепляли своё влияние в ханстве, смело идя вразрез в этом вопросе и с Рюриковичами, и с Гиреями. И оттого неожиданный захват казанских земель русскими воспринимался ими как подлый удар в спину. Удар, нанесённый в тот момент, когда все силы ногаев были связаны борьбой с казахами за возвращение утраченных кочевий. А ведь казанский юрт в былые времена давал ногаям ежегодно пару тысяч рублей и сто батманов мёду выхода. Так что, если будущий ногайский бий смирится с тем, что Казань отошла к Москве, им придётся не только забыть о подобном подспорье, но и создавать ей свою альтернативу, что потребует чрезмерных затрат. Однако, словно и этого было мало, русские, если верить доброхотам и представителям малых родов, что пасли свои стада вблизи Волги, не просто взяли Казань и хитростью осели в Хаджи-Тархане (который тоже когда-то давал Орде сорок тысяч алтын выхода), но они ещё и принялись строить свои укрепления в тех местах, где испокон веков ногаи переходили через эту великую реку. И тем самым по живому разрезая единую Орду на две неравные части. Причём строили они свои крепостицы с учётом важности бродов. Так на главных перелазах были поставлены и наиболее крупные остроги — Самара, Царицынград, Саратов — строительство которых ещё не было окончено до конца, но ведь и ногаям было сейчас не с руки прерывать свой восточный поход. К тому же, среди воинов, беков и мирз, оставшихся под рукой Саид-Ахмеда и Урака, в последнее время поползли весьма нехорошие шепотки, приносимые чаще всего именно с другого берега Волги, и работающие именно на раскол былого единства кочевого народа. Так что, слушая ответы старого хана, мирза внезапно осознал простую истину: можно сколь угодно долго не интересоваться политикой, но это вовсе не значит, что политика не будет интересоваться тобой. И потому, для спокойствия в ногайских кочевьях, им нужна единая власть. Власть бия, который будет не выбран мирзами, а назначен признанным всеми родами ханом. И такой хан у него теперь был. А стало быть, пора и многое переосмыслившему за прошедший год мирзе Саид-Ахмеду стать тем самым бием! Тем более что и хан был не против…

А примерно в то же самое время поминаемый Саид-Ахмедом недобрым словом мирза Мамай также думал о власти среди ногаев. И не только думал, но