Янтарная гавань - Виолетта Орлова

и по своим причинам не решались приблизиться. По всей видимости, они предпочитали идти под покровом ночи, когда ребята устраивались на ночлег и отдыхали. Таинственные преследователи скрывались за неровными буграми и холмами, успешно маскировались, почти сливаясь с пустыней, и если бы не эти злополучные следы, то решительно ничто на свете не могло бы выдать их присутствия.

– Может, это просто отряд фуражиров, которые вышли на муравьев? – любил повторять беспечный Тин. Однако Артур догадывался, что, к сожалению, на сей раз его друг не прав. Неизвестные шли четко за маленьким отрядом, как будто надеясь проследить весь его путь.

С момента этого неприятного открытия руководитель совсем потерял покой. Он заставлял ребят дежурить ночью по очереди, тщательно выбирал места для стоянок, все время держал при себе оружие и просил остальных быть наготове. Однако любая принятая мера казалась ему недостаточной. Как следствие чрезвычайного волнения за благополучие отряда, юноша перестал спокойно спать. Он долго и мучительно ворочался в шатре, прислушиваясь к любым подозрительным звукам, которые только была способна породить пустыня.

Прошло еще несколько напряженных дней. Барханы-близнецы окончательно скрылись за спинами путешественников. Теперь друзья шли, полагаясь исключительно на компас. Вода была уже на исходе, но к счастью, Лике были известны кое-какие приемы, благодаря которым они смогли отыскать источник сладковатой воды. Постепенно пустыня изматывала путников, испепеляла жаром, забирала силы, высушивала кожу. Лица их обветрились от постоянных ветров, а ноги едва волочились. Привалы становились все более частыми, а ночной сон затягивался. Артур, как и подобает лидеру группы, по-прежнему шел впереди отряда. Недосыпание последних дней и постоянное волнение обострили все его чувства до предела; ему казалось, что пустыня уже до краев переполняет его самого, как емкость, в которую засыпали слишком много песка. Нос его ощущал горячие липкие песчинки, пальцы будто бы склеивались от карамели. Но физические неудобства были не столь страшны. Более всего юношу начинал волновать тот факт, что группа замедляется, вместо того чтобы ускоряться.

Руководителю не нравилось это по нескольким причинам: во-первых, тяготило незримое присутствие таинственных преследователей, от которых ему хотелось поскорее убежать. Но даже не это главное. В груди его зародилось странное мучительное нетерпение, словно сжигавшее его насквозь. Судя по дневникам, отряд их был уже недалеко от желанной пещеры, где его ждет бедный отец, если, конечно, тот еще жив. И вот это невыносимое желание поскорее кинуться родителю на помощь заставляло юношу безжалостно гнать друзей все дальше и дальше. Порою он был неумолим в своем нетерпении; в иной раз ему хотелось оставить всех и кинуться вперед с картой в руке. Это чувство было странным и мучительным; Артур пытался анализировать его, но ничего не приходило ему в голову в качестве объяснения.

Какое-то нехарактерное раздражение по отношению к друзьям порою проявлялось в его речи и скупых, отрывисто брошенных, словах. Впрочем, никто не делал замечаний руководителю, ибо каждый был слишком занят своими собственными проблемами, чтобы еще лишний раз задумываться о чужих.

Таинственные преследователи проявляли необычайную терпеливость. Вместе с уставшими путниками они останавливались, отдыхали, а потом опять шли, не делая никаких попыток приблизиться. На рукопись никто не покушался, из чего Артур сделал вывод, что, быть может, вовсе не дневник являлся окончательной целью этого, на первый взгляд, бессмысленного преследования. В дороге ребята разговаривали мало, ибо им приходилось беречь силы. Никто, впрочем, не жаловался, даже Даниел. Девушки в их отряде вообще вели себя так, будто были рождены в пустыне. Неутомимые, вечно бодрые, мужественные и обладающие поистине прекрасной выдержкой, они являлись для замученных ребят некой путеводной звездой, за которой те брели, не жалуясь и не сетуя на походные лишения.

Шел седьмой день путешествия. Как следовало из рукописи, путники как раз проходили те места, где гераклионский моряк впервые увидел таинственный мираж-пещеру. Однако ребятам ужасно не повезло. Не было видно решительно ничего: ни миражей, ни пещер, ни вообще хоть чего-нибудь, отличного от постоянных холмов и пресловутого песка. С неподдельным разочарованием смотрел Артур по сторонам; ему казалось, что его подло обманули.

Между тем пейзажи постепенно начали меняться. Холмов стало больше, песок сменился на бедную пожухлую растительность и сухие колючки. Сахарное царство само растворялось вдали, подобно миражу, а впереди уже угадывались невысокие хребты печально известных Таргаринских гор. Неужели именно туда шел Корнелий Саннерс? Неужели где-то в тех краях было место его последней стоянки?

Путники упорно шли вперед, поминутно вытирая пот со своих красных обожженных лиц. Казалось, ничто не способно остановить их. Впрочем, чем более они приближались к горам, тем прохладнее становилась погода. Зной сменился на благодатную прохладу, которая вскоре обратилась в ледяной ветер, обжигавший щеки не хуже солнечных лучей. Весьма пригодились теплые носки из верблюжьей шерсти и накидки на плащи, которые закупил предусмотрительный Тин.

У подножия гор ребята разбили лагерь; они выглядели притихшими и грустными. Друзья так и не обнаружили никакой пещеры, стало быть, весь их тяжелый путь был напрасным. По их подсчетам, за горами находилось Желтое море, что уже само по себе было плохой новостью; Артур не желал выходить к его коварным берегам. Помимо прочих злоключений, таинственный враг по-прежнему преследовал их замученный отряд. Никто не сомневался в том, что это именно недоброжелатель, ибо какой друг будет действовать скрытно за твоей спиной?

А вечером не замедлила прийти еще одна неприятность, которую не ждали. Друзья сидели за скромным столом прямо на сухой траве и беседовали, обсуждая грядущее восхождение на гору. Артур страстно хотел поскорее подняться; он надеялся увидеть сверху нечто, похожее на пещеру единорогов. Это была слабая надежда, которая все-таки теплилась в его душе. Затем руководитель думал держаться вдоль горной гряды. Он полагал, что рано или поздно они дойдут до границы материка к Осанаканскому морю, в место, которое называлось Лагуной счастья. Оно было указано на карте гераклионского моряка, однако сам Корнелий, по известным причинам, добраться туда так и не смог. До Лагуны идти нужно было очень долго. Но все же это было лучше, чем возвращаться в Тимпатру, что стало бы окончательным поражением. Жаль, что Желтое море нельзя было переплыть или перейти вброд, поскольку слишком уж велика опасность, таившаяся в его водах.

– Может, сверху мы что-то увидим… – говорил Даниел, сам не замечая того удивительного факта, что он не жалуется на свою судьбу, а в кои-то веки успокаивает других. Друзья расположились в тени высокого дуба; здесь надо пояснить, что на их пути наконец-то стали встречаться деревья и другая растительность. Казалось, они пришли в долгожданный