Прыжок "Лисицы" - Greko

Можно было, наплевав на все, сослаться на того же Эсмонта или на генералов-кавказцев. Или предъявить бумагу, которой меня снабдил Фонтон. Но она осталась на гауптвахте вместе с черкеской и ноговицами. А даже если бы и была со мной? Все одно — не показал бы! Черт-черт-черт!

«А ну отставить панику! Меня какой-то прыщ чуть припугнул, и я сразу в крик⁈ Помогите! Хулиганы зрения лишают! И чем я тогда лучше Вульфа? Низвёл бы себя до уровня попаданца-обосранца! А после снял бы папаху, черкеску. Отрастил шевелюру. Сбрил бороду. Забыл про имя Зелим-бея. Про царицу Тамару. И к сестре под юбку! Жена — Афродита! Растущий живот не по дням, а по часам. На фиг! На фиг!»

Вошёл в зал. Попытался заговорить с контр-адмиралом, но он сразу отмахнулся. Белл и Чайлдс, уже прибывшие на заседание, удивленно смотрели на мои метания.

— Продолжим слушания! — председательствующий в суде время не терял. — Надеюсь, сегодня закончим. Переводчик, займите свое место! Не то я назначу вам наказание плетьми!

«Ни ума, ни фантазии! Турки по пяткам. Эти норовят спину исполосовать. Ну, или жопу! "Товарищ, судья! А он сесть не может!»

Я поплелся к Беллу и Чайлдсу. Обменялся с ними рукопожатиями.

— У суда имеется вопрос к капитану шхуны «Виксен»! — громко объявил контр-адмирал.

Чайлдс подобрался, одернул мундир и внимательно выслушал вопрос судьи.

— Поясните суду, почему вы выбрали столь странный маршрут для своего корабля?

— Сэр! Я двигался вдоль берегов Кавказа, используя попутный юго-западный ветер. Выбор Суджук-Кальской бухты определялся именно этим. Две бухты мы миновали, посчитав их неудобными для швартовки.

— И вы проследовали мимо Геленджикского укрепления на виду у наблюдателей, потому как так повелел вам галфинд[2]?

— Истинно так, сэр!

— А суд уверен в обратном. Ваше прохождение мимо главной базы Абхазского отряда было неприкрытой провокацией!

— Мы шли, не скрываясь! Под британским флагом! И под защитой морских законов! — вскричал Белл.

Он не получил замечаний от суда. Напротив, попросил права сделать заявление от своего лица и лица команды. Контр-адмирал милостиво кивнул.

— Мы желаем заявить российским властям протест против всего, что охватывает случай незаконного ущемления прав британских подданных, которому мы подверглись, равно как и против ведущих к опасным последствиям директив. Мы требуем разрешить нам как можно скорее вернуться домой, дабы мы могли довести этот случай до сведения правительства Великобритании, — он потряс в воздухе бумагой и обратился ко мне. — Мистер Варвакис! Англичане своих не бросают. Поставьте свою подпись под заявлением и разделите с нами нашу участь!

— Переводчик Варвакис не вписан в судовые документы. Более того! Он прибыл, как показал капитан Вульф, на борт «Аякса» с берега. Его роль суду еще предстоит расследовать. Если он поставит свою подпись, суд не примет ваше заявление, купец Бель!

Белл пожал плечами и передал бумагу без моей подписи секретарю.

— Вам есть еще что добавить, господа? — осведомился главный судья и, получив отрицательный ответ, дал слово каперангу.

Он зачитал по заранее приготовленному листу:

— Суд определил шхуну «Виксен» и ее груз как правильный приз. Они подлежат конфискации. Экипаж с капитаном Чайлдсом и шиппера Беля из-под ареста освободить, передать в ведение наместника Новороссии Его Сиятельства графа Воронцова для препровождения в город Одессу с последующей высылкой в Константинополь. Средства на отправку будут выделены из фондов наместника. Дело в отношении переводчика Варвакиса выделить в отдельное производство и учинить следствие. Подвергнуть означенного Варвакиса аресту в зале суда!

Контр-адмирал встрепенулся и гаркнул секретарю:

— Дежурный конвой! Быстро!

Секретарь вскочил и выбежал из комнаты. Белл и Чайлдс стали что-то обсуждать, кидая на меня виноватые взгляды.

— Не отчаивайтесь, мистер Варвакис! — попытался меня утешить Чайлдс. — Мы что-нибудь придумаем.

Я был внешне спокоен. Насколько это было возможно под занесенным над тобой мечом «правосудия». После короткой встречи тет-а-тет в отдельной комнате с инквизитором (да и после первого же столкновения с ним), знал, что так просто дело уже не разрешится. Он меня в покое не оставит. А, может, все гораздо проще? По чиновничьему обыкновению всё успешно прое… проср… В общем, не справились.

«Что в таком случае по старой русской традиции нужно сделать? Правильно! Найти крайнего! Кто лучше всего подходит на эту роль? Вульф? Я вас умоляю! Не удивлюсь, если он еще получит призовые за поимку „Лисицы“! Также не удивлюсь, если со временем в адмиралы выбьется![3] Такие фортели — по-нашему! А если не Вульф, то кто? Даю маячок! Ну⁈ Ну⁈ В яблочко! Ваш покорный слуга — Коста Варвакис!»

В комнату ворвался отряд из трех матросов в солдатском обмундировании и с ружьями в руках.

— Взять его! — взвизгнул каперанг.

Солдаты схватили меня за руки. Судья-капитан, не стесняясь присутствующих, приблизился и с заметным удовольствием врезал мне в зубы.

[1] Капитан первого ранга, каперанг.

[2] Боковой ветер слева

[3] Коста оказался прав. Вульф получил свои призовые. И в контр-адмиралы выбился. К его чести отметим, что сына воспитал достойного и отметившегося на Балтике. В Таллинне.

Глава 8

Ух-ты! Мы вышли из бухты

Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! За-пе-вай!

«А на черной скамье. На скамье подсудимых…!»

Меня тащили в караулку, подбадривая тычками и прикладами. Охрана рада была стараться, мгновенно считав желания каперанга. Еще попадется мне эта сволочь на темной тропинке. Как говорится, око за око!

— Только вздумай кровью на пол харкнуть! — злобно предупредили конвоиры.

Без их дальнейших объяснений было понятно: без зубов останусь. А со стоматологами тут напряг. В том смысле, что нет ни одного!

В голове из-за накатившей паники все смешалось. Я никак не мог прийти в себя. Слишком резко все случилось. Логически мыслить смог начать лишь после водворения в темное помещение, вроде чулана. Отдышался. Вытер кровь с лица. И призадумался.

«Ни к кому из состава членов суда обращаться нет смысла. Даже не выслушают. Скорее спину прикажут исполосовать. В этом славном Севастополе порядки жесткие. Если за жалобу губернатору тут же отвешивают плетей даже бабам, то мне сходу пропишут по первое число. Народ тут замордованный! Наслушался историй на гауптвахте. Нигде еще с таким не сталкивался — ни в Одессе, ни в Крыму, ни в Грузии. До Балаклавы рукой подать, но разница колоссальная. Там рай, здесь ад. Жизни человеческой цена копейка».

Но что же делать?

Я все равно не был готов всем и каждому трубить о своем шпионстве. Понимал, что может выйти себе дороже. Да, речь шла о моей жизни. Может, и