Книга дождя - Томас Уортон

Его останавливали только раз в году на несколько дней: комбинаты закрывали, чтобы команды сварщиков и трубоукладчиков могли пробраться внутрь механизма и заменить детали, изношенные безжалостным трением и жаром.

Спустившись с вышки, отец Алекса отвел сына в большой рабочий трейлер. Там крутились люди в белых халатах, а в маленькой стеклянной тубе на столе что-то виднелось – сферический обломок породы, а может, просто ком земли с тусклым влажным блеском, напоминавший крошечную планету.

– Это и есть руда, – сказал отец. – Смотри, что происходит, когда на нее падает свет определенной длины волны.

Человек в белом халате щелкнул выключателем на приборе, напоминавшем большую камеру. Алекс не видел, чтобы от прибора шел свет, но что-то начало происходить со сферой в тубе: она светилась, мерцала, переливалась всевозможными цветами и оттенками. От нее исходили лучи света, словно крошечные радуги танцевали на ее поверхности, – восхищенный, Алекс не мог отвести взгляд.

Прекраснее он ничего в жизни не видел.

Увидеть это ему предстояло спустя много месяцев, а пока он сидел на стуле у постели сестры. Больница Ривер-Мидоуза была тесной и переполненной – огромное новое здание все еще строили, поэтому Эмери поместили в ту же палату, что и старушку, которая восстанавливалась после операции на шейке бедра. Сейчас старушка спала, но ее храп раздражал Алекса, так что он встал, подошел к двери и оглядел коридор. Он заметил на посту медсестры толстую черную папку, на корешке которой кто-то наклеил надпись «Только тронь – сдохнешь», накарябанную фломастером, каждое слово подчеркнуто трижды.

Медсестры торопливо сновали по коридору и не смотрели на Алекса. Его заметила только Рейна, маленькая филиппинка, которая обычно ухаживала за Эмери.

– Тебе что-то нужно, Алекс? – остановилась она спросить.

– Все хорошо.

– Твоя сестренка очнется. Не волнуйся. Я уже видала такое.

– Правда?

Рейна кивнула.

– У моей дочки. Она порой засыпает после того, как проходит рябь. А потом просыпается. Выключается минут на пятнадцать. И все.

– И потом с ней все хорошо?

– Да, нормально. Эмери просто спит подольше. Подожди, она вернется. Она недалеко.

Она коснулась его руки и поспешила прочь.

Алекс вернулся в палату и опять посмотрел на Эмери, на ее спокойное, безмятежное личико. Он не привык видеть ее такой – неподвижной и молчаливой, и в нем зародилась тревожная мысль, что он не знает этого человека и никогда не знал. Она была его сестрой, да, но кто она в действительности? Как часто он думал о ней до сих пор? Прежде чем это с ней случилось, кем она была? О чем она думала, о чем мечтала?

Ледяной ужас, словно цветок, распустился в его животе, когда Алекс понял, что уже забывает, как звучал ее голос.

Алекс сел и снова взял в руки комикс про мистера Мёбиуса, хотя уже его прочитал. В этом сдвоенном выпуске мистер Мёбиус объединился с Криптодевчонкой и Гравиподростком, чтобы в очередной раз помешать коварной шайке, называвшей себя «Элохим», во главе с Первозданцем, но оказалось, что за этой личиной скрывается заклятый враг мистера Мёбиуса – лорд Крониак. Все думали, что Крониак погиб, рассеян по континууму пространства-времени несколько выпусков назад временноґй бомбой собственного производства. Но он снова в деле, к изумлению героев (хотя он уже возвращался из мертвых дважды за все эти годы). Для Алекса в этой истории не оставалось ничего таинственного – он перечитал этот выпуск множество раз, но он опять задержался на страницах, где Криптодевчонка бросилась в битву против прекрасной и беспощадной ученицы Крониака, Ночной Пташки, обладавшей скоростью, силой и ловкостью дикого зверя.

«Девочка в ресторане», – подумал он, дрожа в восхищении. Вот почему она показалась ему столь знакомой. У нее были такие же короткие темные волосы, глаза с черной подводкой, как у злодейки из комикса. Алекс оглядел упругие изгибы бедер Ночной Пташки, волнующие очертания ее грудей под облегающей черной кожей. Отец порой дразнил его, что он все еще читает комиксы. Он не подозревал – или, по крайней мере, Алексу так казалось – о новом источнике наслаждения, который сын обрел в них.

Алекс знал, что в новых выпусках Ночная Пташка переметнется на сторону добра, объединится с «Альянсом справедливости» и будет сражаться вместе с главными героями: Макромэном, Нейтрино, Маяком, – и получит еще более откровенный наряд во внушительном двойном выпуске, который аккуратно лежал с остальными комиксами в коробке, стоявшей в грузовике в каком-то восточном городе и ожидавшей, когда ее вместе с остальными вещами переправят сюда, к ним. После того как Ночная Пташка сменила сторону, художник значительно увеличил ей грудь, постаравшись максимально обыграть новый костюм. Но когда первичное возбуждение выдохлось, Алекс понял, что ему больше нравится та Ночная Пташка, что постройнее, возможно, потому, что тогда она была еще плохой, мечты о ней были более волнующими.

Но прямо сейчас он не мог задержаться на этих чудесных страницах: старушка, миссис Черник, очнулась и говорила то ли сама с собой, то ли с Алексом – он не понимал. За последние несколько дней она все уши прожужжала его семье о том, что Ривер-Мидоуз был гораздо лучше до того, как тут стали выкапывать эту жуткую, грязную черную гадость: тогда миссис Черник еще была молода и вокруг не было всех этих людей из других стран, не говорящих сносно по-английски, но ждущих, что им тут же предоставят хорошую работу, медицинскую страховку и все остальное, будто им все должны, – хотя стоит признать, некоторые из них весьма приятные люди. Как Рейна, разумеется, она такая милашка, хоть и филиппинка, как и многие сейчас. Но раз уж больше никто не хочет выполнять такую работу, выбирать не приходится. И ведь эти люди так усердно трудятся, жертвуют собой ради семьи. Следует это признать. Рейна сказала, что у нее четверо детей и младшему еще нет годика, – она показала миссис Черник фотографию, такой милый малыш с пухлым личиком и копной черных волос.

– Они усадили его за игрушечное пианино, – сообщила миссис Черник, – на мой взгляд, рановато, но им так нравится, понимаешь ли, людям оттуда. Они стараются, чтобы их дети сызмальства состязались с нашими. Им важны деньги, важно пробиться. Как бы то ни было, у Рейны новый малыш, полный дом детей, а она уже снова работает. Так обстояли дела и в этой стране до того, как наша молодежь обленилась. Филиппинцы работают усердно, следует это признать, хотя порой и злишься, когда приходится повторять им что-то трижды.

Алекс ничего не ответил. Старушка полулежала на груде подушек, ее глаза все еще были закрыты, а жилистые руки сложены на