Книга дождя - Томас Уортон

Когда муравей дополз до удобной точки, Алекс раздавил его большим и указательным пальцами. А потом смахнул на песчаную землю – и вот уже нет никакого муравья. Словно никогда и не бывало.

– Ладно, хорошо, ты права, – согласился отец. – Но я чертовски уверен в одном: я зарабатываю почти в три раза больше здесь, чем предлагал мне Гилберт. И условия гораздо лучше. Через пару лет мы сможем взять ипотеку. Компания помогает в этом работникам – тут есть программа. А значит, у нас будет свой дом, наш собственный, раньше, чем мы ожидали. Ты ведь говорила, что хочешь этого. Ты всегда об этом мечтала. И мы оба понимаем, что и детям от этого будет лучше. Всем нам. Настоящий дом.

– Ты что делаешь? – спросила Эмери. Алекс подпрыгнул. Она стояла совсем близко. Он не слышал, как она подошла.

– Играю с моей муравьиной фермой, – сказал он. Ударом планки он снял еще один слой с верхушки уже обезглавленной кучи.

– Не нужно так делать.

– Нет? – переспросил Алекс. – И почему это?

– Не нужно вредить муравьям. Они ведь тебя не трогают.

– Это всего лишь муравьи. Боже. Они ничего не понимают, им все равно. Это безмозглые ничтожества.

– Это их дом.

– Что ж, пусть ищут себе другой. Как нашли мы.

Он продолжил разорять муравейник палкой. Удар за ударом. Земля и муравьи взметались в воздух. Заметив, что муравьишка ползет по земле возле него, Алекс его раздавил, понимая, что Эмери смотрит. Бил еще и еще, пока она не ушла, и только тогда прекратил.

В домике было тихо. Алекс пропустил финал ссоры.

Позже стало ясно, что мать уступила, хотя отец до конца ее не переубедил.

Для нее Ривер-Мидоуз остался незапланированной остановкой, которую не следовало делать. Но все они теперь видели, как счастлив отец снова получить работу, как к нему возвратились былые уверенность и оптимизм. И потому Бен Хьюитт каждое утро садился за руль минивэна и отправлялся к Колдовскому ручью, а вечером возвращался усталым, но довольным, и мать Алекса смирилась с неизбежным.

Когда к ним вернулся контейнер с вещами, они смогли разместить их в арендованном коттедже в старом районе, рядом со школами, куда Алекс и Эмери пошли той же осенью.

Когда начались занятия, Алекс обнаружил, что темноволосая девочка из закусочной ходит в его старшую школу имени Элайджи Бэйна.

Она была в восьмом классе, на год старше него. Он проследил за ней, узнал, где ее шкафчик, и начал прогуливаться в том коридоре на переменах и после уроков. Он изучил ее манеру держаться, она словно говорила: «Со мной лучше не связываться» – скептично наклоняла голову и поднимала бровь, когда сплетничала с подругами, по-кошачьи вытягивалась, поднимаясь на цыпочки, чтобы положить учебники на верхнюю полку шкафчика. Она говорила и вела себя так, словно ничто ее не удивляло и не заботило, но это была видимость. В «Звездной забегаловке» на мгновение он увидел ее иной.

У них не было общих уроков, но в школе сплетни разносились быстро, и вскоре он неизбежно узнал о ней больше. Ходили слухи, что ее мать спала со всеми подряд, пока муж был в отъезде. Он был ученым, исследовал климатические изменения или что-то в этом духе в Арктике.

Как-то в коридоре Алекс встретился с ней взглядом, но не увидел в ее глазах ни тени узнавания. Он тешил себя надеждой, что она его знает и помнит, что случилось тем вечером в закусочной, что для нее это тоже было важно. Но она не помнила его, это было ясно как день.

Миновал год, Алекс перешел в следующий класс. Он успел завести друзей, с которыми играл в шахматы и видеоигры. Начал сочинять свою первую настолку, беззастенчивую имитацию «Подземелий и драконов», которую бросил, не успев как следует продвинуться в ней. Замысел был чересчур грандиозен, а кроме того, он интересовался и другими девочками, которые отнимали его время и мысли. Например, Корри Веласко. Дочь Рейны, медсестры, которая ухаживала за Эмери в больнице. Когда Алекс узнал об этом, он начал присматриваться к Корри, ведь, насколько он знал, она была единственной в городе, на кого рябь влияла так же, как на Эмери. Но вскоре сменил увлечение. Корри была общительной, жизнерадостной, улыбчивой. Она даже поболтала с ним пару раз в коридоре. Совсем не такая, как Клэр Фоли.

В конце октября в школе устроили танцы на Хэллоуин. Алекс пришел и стоял с краю с двумя приятелями. Он сказал себе, что сможет пригласить девчонку на танец, если захочет, сможет подойти прямо к Корри Веласко, ведь она любит танцевать, но он не видит в этом смысла. Зачем люди ведут себя так странно: кружатся, как идиоты, притворяясь, будто им это нравится, лишь бы побыть поближе к тем, кто им симпатичен? Зачем вообще нужен этот дурацкий ритуал, которому все подчиняются, бездумно следуют программе, как те глупые муравьи? Его друзья, которые тоже никого не звали на танец, толкались, как дебилы, и действовали ему на нервы. Наконец ему надоело, и он сообщил друзьям, что уходит домой.

Когда он спускался по лестнице, снаружи кто-то позвал его по имени.

Это была она. Клэр Фоли.

Она стояла на газоне среди своих друзей. Его сердце дрогнуло. Он не знал, что делать, что он вообще чувствует помимо смущения. За последние месяцы он взрастил в себе смутную враждебность по отношению к ней, ведь она была недоступной для него и тусила с крутыми нарушителями правил, с теми, к кому он не принадлежал и кем никогда не станет.

А теперь вот.

Он лениво подошел. Он видел по ее расслабленной позе и кривой усмешке, что она пьяна. Она повторила его имя, растягивая слоги, словно они с ним были давними приятелями, которые долго не виделись. Он затаил дыхание, напрягся, сосредоточился на ней. Что она собиралась сделать?

Когда она спросила его, почему он уходит так рано, он сообщил ей тщательно выверенным безразличным тоном, что танцы скучны и он уходит домой.

– Нет, ты не уйдешь, пока не потанцуешь со мной, – объявила она. Внезапно она взяла его за руки и закружила, а ее друзья смеялись. После нескольких поворотов он отпустил ее руки и ушел, пожав плечами, словно ничего особенного не произошло.

– Прощай, Алекс, – проговорила она ему вслед, повторяя его имя снова и снова, нараспев. – Ах-лекс… Ах-лекс… Ах-лекс…

Придя домой, он лег в постель и принялся прокручивать этот эпизод в голове. Как она назвала его по имени, будто это было ключом ко всему. Ему