Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

которые не задумываясь воткнут себе нож под ребра, если это поможет другу в беде. Прямо скажем, не какой-нибудь мудреный этический кодекс, но это лишний раз доказывало, что заумное и сложное вовсе не обязательно должно быть лучше простого и бесхитростного.

Ранее мстители просочились через пустынные улицы и взбухшие от дождя сточные канавы, чтобы посеять хаос во всех городских кварталах: они устраивали пожары, прикидывались призраками, разыгрывали спектакли при помощи дыма, зеркал и гонгов.

Теперь, когда столица погрузилась во тьму, наступило время для реализации очередного этапа плана. Подобно тому как сбегающие по крыше струи дождя собираются в конечном итоге в водосточной трубе, так и заговорщики стеклись к безлюдной площади перед Экзаменационным залом.

Хотя каждые пять лет лучшие ученые Дара вели тут жестокий бой за право попасть в высший эшелон машины управления государством, само здание не имело никакого стратегического значения. Тут не было гарнизона солдат, не стояли на часах караульные.

Зато здесь поджидал заговорщиков Мота Кифи. Увидев их, он решительно махнул рукой.

Половина мятежников начала строить вокруг цилиндрической формы здания баррикады. Выворачивая булыжники из мостовой, ломая близлежащие магазины и лавки, они возводили по всему периметру оборонительные сооружения, готовясь выдержать долгую осаду.

Другая половина, во главе с Мотой, взломав толстые дубовые двери Экзаменационного зала, стала взбираться вверх по переходам вдоль внутренней стены. Ведущая на крышу дверь оказалась заперта, но ее без труда выбили. Затем, не обращая внимания на проливной дождь, заговорщики атаковали черепичную кровлю и доски обрешетки, проделав в крыше зияющую дыру. Внутрь помещения, открытого теперь стихиям, водопадом хлынул поток дождевой воды.

Отдыхать было некогда. Мятежники под руководством Моты отвинчивали установленные по периметру потолка лампы на китовом жиру и кривые зеркала и водружали их на центральной платформе, где обычно располагались наблюдающие за ходом экзаменов чиновники. Затем лампы заправили ворванью и зажгли.

В обычных условиях эти яркие лампы использовались во время трехдневного экзамена, чтобы хорошенько освещать зал, мешая соискателям жульничать. Но теперь Мота и его повстанцы развернули зеркала так, чтобы собранный в единый луч свет поднимался через дыру в крыше и пронизывал дождливую тьму.

И вот уже посреди затемненного Пана этот единственный горящий «глаз» устремил в небо свой пылающий взор.

– Смотрите! Ага, вот оно! – вскричала Айя Мадзоти, указывая на возникший словно бы из ниоткуда столб яркого света.

Она стояла у Восточных ворот дворца, возле огромного арбалета на поворотной площадке, подобного тем, которые Гин применяла против нашествия льуку десятилетием раньше. Рядом с арбалетом лежало с полдюжины шелкокрапинных болтов с алмазными наконечниками, поднятых со дна залива Затин и заботливо отреставрированных имперскими ремесленниками, чтобы стать реликвиями одной из самых важных битв за время правления императора Рагина.

Точно такие же арбалетные установки располагались со всех сторон дворца. Айя Мадзоти готова была пустить в ход оружие матери, чтобы защитить город от нового нашествия гаринафинов.

Однако положение осложняло еще одно обстоятельство. Странные беспорядки, происходившие повсюду в столице этим вечером, убедили Айю в том, что в Пане у повстанцев есть сообщники. Если Фиро намерен проникнуть в город на гаринафине, то почти наверняка его лазутчикам предстоит выступить в качестве проводников и наводчиков – глаз и ушей мятежного императора. Приказ погасить все огни в городе, помимо стремления сделать столицу невидимой для гаринафинов, был призван решить еще одну задачу – вынудить диверсантов обнаружить себя. И похоже, ее план сработал.

– Вперед! – скомандовала Айя Мадзоти, взмахнув рукой, и вскочила на коня.

Отряд дворцовой стражи, состоявший из отборных солдат империи, последовал за ней. Они скакали к академическому кварталу города с намерением схватить предателей и оставить гаринафинов Фиро слепыми.

– Нельзя так просто взять и силой завладеть печатью Дара, – чуть слышно прошептала Айя, мчась сквозь дождь. – Нет, Хадо-тика, это не мутагэ. Это неправильно.

Вскоре после того, как затянутое дождевыми тучами небо над Паном рассек яркий луч, с самого высокого пика в горах к востоку от города взмыл во мглу темный снаряд.

Он был запущен «дланью Фитовэо». Построенная по образцу машин, впервые продемонстрировавших свою силу, когда Пума Йему применил их против флота льуку в водах к югу от Руи, эта «длань Фитовэо» была гораздо крупнее и без труда подбросила свою ношу на тысячу ярдов в воздух.

Удивительная конструкция, представлявшая собой связку прочных и легких бамбуковых стволов длиной с корабельную мачту, достигла высшей точки траектории и начала снижаться. Только сейчас самая мощная из всех построенных Рати Йерой шелкокрапинных мельниц, заряженная от бушевавшей этим вечером грозы, пробудилась к жизни в чреве снаряда. Приводимый в действие пропеллером в хвосте, он устремился вперед на своей собственной тяге, как проснувшийся гигантский диран.

Безлунное и беззвездное небо было темным, словно бездна. Снаряд вилял вправо и влево, его единственный выпуклый «глаз» всматривался во тьму. Затем, вздрогнув, он зафиксировался на яркой колонне света посреди Пана, служившей для него путеводной звездой. Вращающиеся лопасти винта закрутились быстрее, толкая аппарат так, что он способен был перегнать любой воздушный корабль, любого сокола-мингена или гаринафина. Ни один человек в мире прежде не летал с такой скоростью.

– Что, испугалась? – крикнул Фиро своей попутчице.

Привязанный ремнями на уровне талии и груди, он жался к борту снаряда, как пушистый медвежонок, обнимающий уходящий ввысь бамбуковый побег.

Рядом с ним находилась Арона Тарэ. Она была так прибинтована к аппарату широкими полосами шелка, что напоминала шелкопряда в коконе; на поверхности торчала только ее голова.

– Д-до у-жа-са! – с трудом проговорила молодая женщина, стуча зубами.

Глаза ее за толстыми стеклами защитных очков были крепко зажмурены.

Здесь, среди птиц и облачных замков, было очень холодно. Все никак не унимающийся дождь добирался до каждого дюйма открытой кожи, каждая капля его жалила, словно игла морского ежа.

Фиро, чьи намокшие волосы развевались на ветру и хлестали его по лицу, весело рассмеялся:

– Отлично! Это поразгонит кровь и не даст нам заскучать, пока мы не доберемся до императрицы!

Громадный шелкокрапинный диран описывал в воздухе дугу; его похожий на подсолнух «глаз» из окулиума неотрывно следил за световым столбом в сердце Пана. Снаряд мчался все быстрее и быстрее, держа курс на ярко полыхавший в ночи маяк.

Стрелы прочерчивали дождливое небо.

То была в высшей степени странная схватка. Зажечь свет означало превратиться в мишень, а издать звук было равносильно тому, чтобы обнаружить свое местонахождение во тьме. Обороняющиеся прятались за самодельными укреплениями, терпеливо снося град из стрел, как до этого сносили струи дождя.

Не было никакого света, за исключением искр,