Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Совсем не склонная к мистицизму, ученая видела в навязчивых идеях не знак богов, но своего рода настоятельный призыв со стороны мозга, о деятельности которого людям еще так мало известно. То была задача, требующая решения; фигурально выражаясь, рыба, настойчиво добивающаяся того, чтобы ее взвесили. Будучи одержим той или иной интересной проблемой, ум Сами начинал работать в некоем пространстве грез, даже в те моменты, когда она вроде бы думала совсем о другом.

Прожив десять с лишним лет среди степных народов, Сами научилась ценить силу голоса гораздо выше, чем в Дара, где доминировала письменная речь. Писатель обращается к воображаемой аудитории, отделенный от нее пространством и временем, он в одиночестве формирует и оттачивает логограммы. А вот оратор, в отличие от него, обращается к живым слушателям, собравшимся здесь и сейчас, его сердце бьется в унисон с их сердцами, его дыхание смешивается с их дыханием. Говорящий – это солирующая птица в кружащей, парящей, спускающейся стае, голос магии, преображающий Множество в Одно.

Живое слово многого требует от оратора. У него нет иного выбора, кроме как вкладывать в каждое дыхание всю душу. Говорить означает преодолеть апатию и инерцию толпы, бросить вызов божественной тишине и безмолвию самой вселенной.

Иначе выражаясь, ораторство сродни борьбе, а посему это удел людей воинственного склада.

Долгими холодными вечерами Сатаари исполняла повествовательные танцы. Барабаны, изготовленные из доступных в здешнем краю костей, были маленькими и примитивными. Добытым из подручных материалов краскам не хватало яркости и сочности цветов из настоящего арсенала шаманов. Но Сатаари сознавала, как важно приобщать подвиги новых героев – Соулийян, Нмэджи, Таквала, Адьулек, Радии, Торьо и многих-многих других – к воспоминаниям и голосовым картинам. Каждая легенда начинается с первого танца, не важно, насколько простенького и неказистого; каждое перевспоминание строится на первой памяти, пусть даже отрывочной и неполной.

Наряду с детьми послушать и посмотреть представления Сатаари собирались также и взрослые.

Как-то вечером, когда краска на барабанах вибрировала в такт ударам палочки Сатаари, а младшие шаманы запоминали все ее прыжки и повороты, Сами как завороженная наблюдала за происходящим.

Логограмма ано «письмо», по преданию, брала начало от следа, оставляемого на пруду пролетающим диким гусем. Распространенная метафора гласила, что «письмо – это овеществленная речь».

Звуки суть вибрация, следы во времени и пространстве. Так нельзя ли читать голос так же, как читают письмена?

Сами поделилась этой идеей с Сатаари.

– Раз Адьулек разрешила тебе помогать в таинстве снятия духовного портрета пэьку Таквала, значит Пра-Матерь благословила тебя, – рассудила молодая шаманка. – А стало быть, то, что ты предлагаешь, – это и ее воля тоже.

Вместе они построили уменьшенную копию машины арукуро токуа, используемой для снятия духовного портрета. Правда, в связи с отсутствием качественного исходного материала пришлось пойти на некоторые упрощения: вместо уха гаринафина использовали законсервированное ухо мунтжака; вместо оболочки гаринафиньего желудка – требуху муфлона; вместо костяной иглы из кончика гаринафиньего крыла – рыбью косточку. Но поскольку им предстояло записывать сильные, живые голоса вместо слабого шепота умирающего воина, женщины надеялись, что подобного рода замены не сыграют решающей роли.

Пока Сатаари перекручивала покрытую копотью пленку из требухи, Сами выкрикивала в ухо мунтжака слова и целые фразы. Затем они вдвоем вглядывались в оставленные на копоти следы в надежде сопоставить волнистые линии с отдельными словами или слогами.

Поначалу им казалось, что прогресс есть, и Сами тщательно фиксировала все их успехи. Но ученая знала, что для исследователя нет ничего опаснее, чем видеть то, что ему хочется увидеть. Она попросила Сатаари снять свой собственный портрет, но так, чтобы Сами не слышала использованные ею фразы. И когда Сами попыталась потом расшифровывать сказанное, то, по существу, все сводилось лишь к случайным догадкам.

Распознавание следа на пленке оказалось очень похоже на чтение по губам – то было скорее искусство, чем наука. Слыша выкрикиваемые в ухо мунтжака слова, Сами почти убедила себя, что читает звуки по оставленным ими следам. Но без этой подпорки она была совершенно беспомощной.

Глядя на волнистый рисунок на ленте, Сами задремала. Ей снилось, будто бы она снова в море, плывет на «Прогоняющей скорбь», а под волнами киты поют ей песню.

Пользуясь последними теплыми денечками перед приходом зимы, обитатели поселка решили в очередной раз пополнить свои запасы. Хотя еды было заготовлено немало, Тэре хотелось как-то разнообразить рацион. Нельзя постоянно питаться каменным таро и зеленым ячменем, – это не идет на пользу здоровью.

Поселенцы разделились на небольшие отряды: одни отправились на охоту, другие – на рыбалку и так далее. Танто и Сатаари взяли с собой Сами собирать поздние дикорастущие ягоды. А та и рада была на время отвлечься от тщетных поисков разгадать секрет духовных портретов.

Они отправились в Курганы. Теперь это место, где природа отвоевала обратно некогда измененный людьми ландшафт, уже не казалось больше таким загадочным. Поскольку поселенцы постоянно совершали сюда вылазки, здесь даже образовались тропки.

– Смотрите под ноги, – предостерегла остальных Сатаари, когда они вышли к коварному заболоченному участку почвы. Под грязью и травой скрывались многочисленные омуты, готовые поглотить беспечного путника. – Наступайте в точности в мой след.

Танто и Сами, следуя гуськом за молодой шаманкой, покорно смотрели, куда опускается нога Сатаари, и следовали ее примеру.

Прогулка была приятной. Механически ставя раз за разом ногу в отпечаток, оставленный Сатаари и Танто, Сами думала о своем. Она внимала хору птиц, лягушек и насекомых. Трель одной птицы подхватывала другая, повторяя те же несколько нот, а потом третья. На кваканье одной лягушки отзывалась вторая, потом к ним примыкала и третья. Интересно, они враги или друзья? Соглашаются с предыдущими или, напротив, возражают им? Сами представила себе, сколько всего любопытного можно было бы узнать, если бы ей удалось расшифровать их речь.

– Берегитесь! – воскликнула вдруг Сатаари.

Один из служивших опорой камней, казавшийся раньше таким надежным, покачнулся, и шаманка, пытаясь не упасть, по колено ушла в грязную жижу.

– Осторожно!

Танто, державшийся вплотную за ней, наступил на тот же шаткий камень. Уже хлюпая по грязи, он ухитрялся попадать в те же самые воронки, которые оставили ноги Сатаари. Размахивая руками, мальчик врезался в шаманку, сумевшую наконец остановиться и теперь отчаянно старавшуюся сохранить равновесие. В результате оба свалились в грязь.

Сами, рассеянно ступавшая за Танто, тоже не избежала предательского камня.

– Держись!

Шлепая по грязи, ученая инстинктивно ставила ноги в проделанные до нее отверстия и в конце концов тоже повалилась на