Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Тэра опустилась на колени и пылко, с горечью в сердце, прижала детей к себе, не обращая внимания на то, что острые края арукуро сана впиваются ей в лицо.

Какие слова способны выразить в полной мере радость встречи давно не видевшихся друзей или разлученных судьбой родственников? Какой стихотворный размер может передать смех Тэры, обнявшей сыновей, или плач Кунило-тики и Джиана-тики, поцеловавших вновь обретенную мать и узнавших о смерти отца? Какая песня сумеет вместить чувства Сатаари, оплакивающей Адьулек, Голос Пра-Матери, которую она также любила как родную бабушку? Какой танец воздаст справедливость крепости объятий, в которые заключили друг друга Годзофин и Налу, отказываясь разжимать их? Какие слова-шрамы могут запечатлеть бессвязные звуки, вырывавшиеся из горла людей, и бурные эмоции, переполнявшие их сердца, когда Радзутана, Тооф, Сами, Типо и другие пораженно воззрились друг на друга?

Не будучи в силах описать все это, мы лучше проплывем по потоку времени вперед, к тому моменту, когда страсти улеглись и к нашим героям вернулся здравый рассудок.

На смену возгласам радостного недоверия и благодарственным молитвам пришли рассказы.

Много вечеров потребовалось Тэре, чтобы поведать о подвигах погибших, о жертвах и победах, ошибках и предательствах, открытиях и загадках.

– Я это знал! – воскликнул Танто. – Мама, ты вернула оружие конца Пятой эпохи! Я искал его!

– Ты воистину мой сын, – промолвила Тэра с улыбкой и достала чертежи ходячих арукуро токуа, чтобы показать их своему мальчику.

Немало дней понадобилось Сатаари и Радзутане, чтобы познакомить новичков с бытом и укладом их поселения.

После вылазки Танто в самое сердце Курганов Радзутана экспериментировал с найденными там семенами и отобрал несколько разновидностей растений, подходящих для культивирования. Он давал им названия по аналогии с растениями Дара. Например, каменное таро: твердый клубень, съедобный только после долгого вымачивания и термической обработки. Или зеленый ячмень: зерновая культура, очень похожая на обычный ячмень, но только с синевато-зеленой оболочкой. Был также овощ, который Радзутана назвал латук Рапы: листья сворачивались в плотный кокон и бесконечно хранили свежесть, если держать его в холоде. Сатаари, в свою очередь, давала растениям агонские имена, сожалея, что не знает, как окрестили их Кикисаво и Афир.

Убедившись благодаря росписям в гробнице в том, что легендарные герои степняков тоже не гнушались земледелия, она теперь всячески помогала Радзутане, поддерживая его в стремлении расширить поля вокруг поселка. Ну а ребятишки, в которых предубеждение к крестьянскому труду еще не укоренилось, как в их предках, увлеченно занялись сельским хозяйством.

– Поля и раньше давали нам вполне достаточно пищи, чтобы прокормить подрастающих детей. Особенно если учесть, что охота и собирательство служили для нас хорошим подспорьем, – с явным удовлетворением заявил Радзутана собравшемуся у пылающего костра отряду. – Ну а в этом году урожай так хорош, что мы способны обеспечить едой всех вас, без нужды урезать рационы.

Со времени первого похода в Курганы Сатаари и Радзутана еще не раз наведывались туда, чтобы собирать семена и изучать древний сельскохозяйственный инвентарь. С каждой новой вылазкой сила наложенного на это место запрета слабела для Сатаари, к тому же ее влекло сюда острое любопытство узнать, как жили некогда обитавшие здесь люди.

– Если Кикисаво, Афир и их народ были земледельцами, то как и почему они превратились потом в агонов и льуку, обитателей степи? – спросила Сатаари. И обескураженно покачала головой. – Я много раз разглядывала рисунки, но так и не нашла ответа. Вот если бы голоса наших предков могли заговорить вновь!

Оставив до поры столь неразрешимые загадки, отряд Тэры укладывался спать на теплую землю вокруг костра. Здесь, на запретной территории, они были в безопасности как от стихии, так и от преследователей. Желание Соулийян исполнилось. Враждующие племена льуку и агонов были очень далеко, их жестокая одержимость не могла проникнуть в этот пузырь безмятежного спокойствия, расположенный вроде бы и в степи, но в то же время вне оной.

По настоянию Тэры из поселка стали выходить небольшие отряды воинов, отправлявшиеся на окраины обширных солончаковых равнин. Их задачей было не устраивать набеги, но собирать группы беглецов, приходивших в солончаки умирать.

В условиях бушевавшей повсюду вражды между агонами и льуку те, кто не желали воевать, иногда почитали за лучшее сгинуть в бесприютной степи, чем дожидаться, пока их обратят в рабство или убьют. И не важно, принадлежали эти беглецы к льуку, агонам или танто-льу-наро: Тэра всем без исключения обещала защиту и кров на время суровой зимы.

Правда, многие ее соратники возражали против этого.

– Да, мы сами пока что отлично справляемся, – говорил Годзофин. – Но наши кладовые не безразмерны. С какой стати нам беспокоиться об этих людях, которые нам не родичи и не друзья и которые никогда не станут воевать за нас?

– Как мы вообще можем доверять этим бродягам? – возмущался Тооф. – Стоит им отъестся, и они могут выдать нас льуку или агонам, чтобы получить титул танов-тигров.

– Или же, поддавшись амбициям и ненависти, они захотят повелевать земледельцами, как льуку, явившиеся в Дара. Не нужны нам эти беглецы, – твердила Типо То.

– Но я не могу бросить людей на произвол судьбы. Такова моя природа, – неизменно возражала Тэра, как будто этим все объяснялось.

Остальные тяжело вздыхали, но не перечили ей.

Постепенно поселок на краю Города Призраков разрастался. Хотя Тэра упорно повторяла, что не желает силой отстаивать свой титул пэкьу агонов, ее последователи не были готовы так просто сдаться.

– Курганы могут стать для нас новой базой, совсем как долина Кири, – заявила Типо То. – В этом месте можно разместить мощный отряд из воинов-единомышленников и заявить права на трон пэкьу – если Тэра решит бороться снова.

– Раз уж мы собираем у себя всех этих лишних людей, – буркнул Годзофин, – лучше им быть готовыми сражаться за пэкьу.

– Если нам удастся доказать истинность последней воли пэкьу Таквала, назначившего Тэру своей наследницей, ее права станут гораздо более весомыми, – заметила Сатаари.

Она с благоговением смотрела на духовный портрет Таквала. К несчастью, после гибели Адьулек не было способа подтвердить его подлинность перед лицом противоборствующих агонов.

Остальные промолчали. Они уже знали, что ответит Тэра.

– Дыхание ушло вместе с жизнью, его создавшей, – сказала она. – Чего бы я только не отдала, чтобы вновь услышать голос своего возлюбленного супруга! Но увы, Таквал уже пребывает среди облачных гаринафинов и больше никогда не заговорит с нами вновь.

«Чего бы я только не отдала, чтобы вновь услышать голос своего возлюбленного супруга!» –