Простые истины - Андрей Александрович Васильев

форме, с мачете на поясе и с калашниковым, только без сигары и бороды. Ту страницу из журнала выдрал и ей показываю — мол, теть Паш, ну ничего себе! Я просто фанат Кубы с юных лет, еще в детском саду песню пел о том, о том, как по ней шагают барбудос, а тут — такое!

— И?

— Ты тетю Пашу не знаешь? — хмыкнул Баженов. — Страницу отобрала, сказала, что это просто какая-то похожая на нее баба, да еще пинка отвесила. Но слово даю — это она. Хотя, конечно, непонятно, какого лешего ее в такую компанию занесло.

— Ну, не скажи, — возразил ему Морозов. — Куба остров непростой, там такое смешение культур, что ого-го. Тут тебе и африканские культы, и европейские, и еще невесть что. Кто в бога верит, кто дереву поклоняется, кто вообще отцу-леопарду. Вот и отправил ее тогда на остров Свободы какой-то генерал как специалиста узкой категории для сопровождения и поддержки борцов за счастье братского кубинского народа. А может, отдельские решили под шумок какой артефакт добыть. Так что вариантов, почему наша тетя Паша на этой яхте оказалась, тысяча и один. Или еще больше.

— Факт, — подтвердил Ровнин. — Саш, а Францев смертью этого братка занялся только потому, что его досуха выпили, или на то есть еще какая-то причина?

— Давай ты это у него самого спросишь, — предложил Морозов, — а потом нам расскажешь.

— Чего ты в бутылку-то лезешь? — удивился Ровнин. — Явно же ты больше нашего знаешь.

— Если бы, — глянул в окно Саша. — Командор в последнее время со мной не особо откровенничает.

— Как и со всеми, — подал голос Баженов. — Но я вот чего вспомнил. Мне ребята из соседнего ОВД про этого Сокола ведь рассказывали. Знаете, под кем он с недавнего времени ходит? Вернее, теперь уже ходил? Под Монахом.

— Ишь ты! — удивился Морозов. — Серьезно?

— Абсолютно, — кивнул Славян. — Я тогда этому значения не придал, а сейчас вот в памяти всплыло. Там какая-то мутная история вышла, у Сокола сначала одного за другим трех бригадиров положили, из числа давних приятелей еще со времен качалки, и «пехотинцев» пяток, а следом кто-то из соседей предъяву мутную кинул и под это дело начал точки отжимать одну за другой. Причем жестко так, чуть ли не по беспределу. Начали с палаток, потом автосервис забрали, а когда Сокол стрелку им забил, то против него под сотню рыл выставили, и все с калашами. В такой ситуации только полный идиот начнет права качать.

— Типовой передел, — кивнул Олег. — Странно, что его прямо там не завалили.

— А через неделю все кончилось, потому что Монах за него слово сказал, — продолжил Баженов. — Сокол ушел под его руку, причем процент, что следует засылать, ему определили вполне божеский. Ну, так мне сказали убойщики из ОВД, а там наверняка информация достоверная. Они же не из телевизора ее черпают, у них «барабанщики» среди людей Монаха есть.

— Сто пудов не случайность, — констатировал Ровнин.

— Что именно? — уточнил Морозов. — Что Монах нарисовался после наезда? Или что Сокола в результате все же грохнули?

— И то и другое, — ответил юноша. — Хотя и непонятно, на кой Монаху, который держит часть центра, подгребать под себя окраины. Я понимаю — соседние районы попробовать к рукам прибрать, в этом есть логика, но тут?

— Ну, лишняя полусотня стволов никогда никому не мешала, — резонно заметил Баженов.

— А вот не факт, что Сокол в случае больших разборок за него бы впрягся, — бойко возразил Ровнин. — Так, создал бы вид, но не больше. А то вообще врезал бы в спину при первом удобном случае. Просто раньше он был сам себе хозяин, а теперь под кем-то ходит, такое всегда напрягает. Но вообще я про другое. Очень Францева Монах интересует, похоже. Сами глядите — сначала Маленький, теперь Сокол. Совпадение? Как по мне — нет. Скорее закономерность.

— В принципе да, — согласился с ним Славян. — Есть в этом логика. Что же до остального — думаю, Монах классическую двоечку изобразил, причем особо даже не шифруясь. Сам на Сокола наехал, а после сам вроде как его и отбил. Зуб даю, так оно и есть. Причем если нам это понятно, то и Сокол наверняка сообразил. Ну не совсем же ему в спортзале голову отбили? А раз понял, то Олежка прав — он точно зло на Монаха затаил. Никак тут нельзя не затаить.

— Красиво излагаете, душа радуется, — выслушав коллег, согласился с ними Морозов, — но есть одна пустяковая закавыка: как в вашу стройную схему вписываются вурдалаки? Причем очень странные, выпивающие жертву до донышка. Где точка пересечения?

— Ну, положим, Сокол решил нанять снайпера, чтобы тот его обидчику череп прострелил, — задумчиво пробормотал Ровнин. — Монах узнал об этом, и… Ну да, дальше как-то не складывается. Другой стрелок, который после Сокола в расход пустил, в схему вписывается. Вурдалак — вообще никак.

— А может, все-таки случайность? — предположил Славян. — Обычный блудняк? Какой-то кровосос-юниор наткнулся именно на Сокола и его до упора выдоил, а мы теорию заговора разрабатываем.

— Повторюсь: даже самый тупой, самый голодный и только-только пришедший в Ночь вурдалак на уровне рефлексов знает три вещи — нельзя плодить упырей без разрешения старшего, нельзя высказывать вслух вещи, идущие вразрез с политикой твоей семьи, и нельзя выпивать человека до донышка. Эти понятия приходят к ним во время инициации, с кровью того, кто подарил им нежизнь.

— Поэтично сказал, — отметил Славян, — заслушаешься.

— Просто есть хочу, — пояснил Саша, — не завтракал сегодня. Отсутствие пищи в желудке всегда будит во мне талант литератора. Видно, не врали древние, когда говорили о том, что художник должен быть голодным.

— Так купил бы пару пирожков, — посоветовал ему Баженов. — Делов-то?

— Не то чтобы не на что, но лишние траты, даже такие, себе пока позволить не могу, — печально отозвался Морозов. — Совсем в этом месяце поиздержался. Скажу так: аналогичного периода в своей жизни не припомню. Даже в студенческие годы сытнее жил.

— Вот! — тоном непризнанного пророка заявил Славян. — А послушали бы меня тогда, весной, сейчас мы с тобой,