Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— А ты чего хотела? — Олег постукал ладонями по карманам пиджака и понял, что забыл сигареты с зажигалкой в джинсовке. Хорошо хоть ключи прихватил, а то ведь и домой не попадешь, если Славян, например, в очередной раз свалит в общагу к медичкам. И придется тогда или в отдел ехать, или на лавочке куковать. — Сидит передо мной целый депутат, лицо, занимающееся законотворчеством, максимально удаленное от уличных реалий, и в деталях рассказывает, кто, кого, когда и за что завалил. Поневоле удивишься.

— Так папа не всегда депутатом был. И деканом тоже. Он раньше… Ну… Короче, тоже на государство работал. Просто немного в другой области. — Маша, явно сразу же пожалевшая о том, что сказала, торопливо поцеловала юношу в щеку и протараторила: — Все, давай, завтра созвонимся. И еще — я очень рада, что ты приехал. Правда рада! Пока!

Выйдя из подъезда, Олег впервые за этот вечер пожалел, что сменил джинсовку на костюм. Осень есть осень, это тебе не лето. Днем вроде ничего было, не тепло, но и не холодно, а тут раз — ветер сменился, причем на северный. И пробирал он юношу аж до самых костей, поскольку костюмчик хоть и был красив, но от плохой погоды не защищал совершенно никак.

В результате в их общую с Баженовым квартиру он ввалился уставший, замерзший, голодный и жутко недовольный жизнью.

— Девчонки, а вот и Олежка пришел! — радостно проорал сосед Олега, появляясь в прихожей в обнимку с двумя симпатичными молоденькими девчонками, причем те были чуть ли не пьянее, чем сам Славян. — Ой, а кто это? Мой дружбан вроде еще днем выглядел как нормальный человек, а этот тип, снимающий ботинки, наводит на мысли о биржевых новостях. Ровнин, это точно ты? И если да, то где так приоделся? И зачем?

— Захотелось, — буркнул юноша, понявший, что и выспаться по-людски ему, похоже, сегодня не дадут. А раз так, то гори оно все огнем, включая воспоминания о Джуме, нежелание Францева рассказывать ему то, кто такой Шлюндт, и Машкиного папу-депутата, у которого под пиджаком, похоже, на плечах все еще поблескивают звездочками комитетские погоны. — Водка есть? Или все выжрали?

Утреннее пробуждение, как и водится в таких случаях, оказалось крайне неприятным. Да и кому понравится, когда тебя трясут за плечо, что-то орут на ухо и дышат в лицо перегаром? Плюс сюда стоит добавить головную боль, которая, кажется, пришла еще во сне, и дикий сушняк.

— Подъем, говорю! — окончательно вывел юношу из забытья рык Баженова. — Мы с тобой на службу опаздываем!

— Сильно? — с трудом разлепил глаза Олег.

— Капитально. Времени половина девятого.

— Беда, — вздохнул Ровнин.

— Ну да. А еще скажи мне — вот как так получается, что, когда мы бухаем, ты после всегда спишь на диване, а я на кухне?

— Понятия не имею.

— Мальчики, вы можете потрындеть где-то еще? — попросила девушка, которая, как оказалось, все это время дрыхла по соседству с Олегом и натянула на голое плечо одеяло. — У меня сегодня выходной.

— Проходной, — просипел Баженов. — Это мужское логово, женщины здесь присутствуют только в компании с нами. Так что вставай, писай, одевайся, и пока. У тебя двадцать минут.

— Козел, — беззлобно ругнулась девушка, развернулась к ребятам спиной и снова мирно засопела.

— Как же мне хреново! — простонал Олег и даже не встал, а буквально сполз с дивана.

— Да чтоб тебя! — возмутился Баженов, глянув на него. — Олежка, ты хоть трусы надень! Мы с тобой, конечно, друзья и в бане вместе были, но есть же какие-то правила приличия?

— От тебя это словосочетание слышать довольно дико, — хмыкнул Ровнин. — Да где они? А, вот! Надел, надел, можешь не вертеть больше башкой.

— Люблю первый снег, — прозвенел голосок второй девицы из тех, что вчера встретили Олега в прихожей, причем, что характерно, она, подобно Ровнину, тоже одеждой себя особо не стесняла. — Так сразу светло становится на улице, так празднично! Будто скоро Новый год!

— Какой снег? — переспросил у нее Олег.

— Говорю же — первый.

— Да ладно! — Юноша подскочил к окну и убедился, что обнаженная красотка не соврала, там все было белым-бело. — Блин, ну только не это! Вот что за неделя, а?

— Что у нас еще не так? — заинтересовался Баженов, принесший с кухни трехлитровую банку с водой и прильнувший к ее горлышку сразу после того, как задал вопрос.

— Да все! В чем мне идти на работу-то? Осеннюю куртку мне ведь забыли передать, а в зимней жарко будет, она на ватной подкладке. Сдохну ведь. Да и стремная она, я и в том году ее особо не носил. Я в ней — дед!

— Тут на рынке «пилот» смотрел, — сообщил ему Славян, вытирая рот и передавая банку сослуживцу. — Вещь. Для осени-зимы лучше не придумаешь. И теплый, и короткий, и выглядит козырно. Но дорогой, сука, шо капец! У меня таких денег нет. Даже если продавца по уму с пэпсами нагнуть, то все равно никак.

Поняв, что сейчас его приятель сойдет на свою любимую тему — «А вот если бы мы тогда пару пачек баксов прихватили, то было бы нам по „пилоту“», — Олег допил воду из банки и направился в санузел. Какой смысл говорить о том, что уже случилось?

В результате в отдел он заявился одетый по принципу «с бору по елочке», причем неизвестно, что смотрелось более жутко — турецкий свитер, который невесть как попал в гардероб Славяна, или его же старая куртка. Причем старая в самом прямом смысле, от нее даже нафталином попахивало. Более того — Олег заподозрил, что это вовсе не Баженова вещь, а кого-то, кто в этой квартире до них жил, ибо была она актуальна в плане моды приблизительно во времена московской олимпиады.

Впрочем, все мелочи ушли на второй план сразу после того, как Морозов заприметил запоздавшую парочку и спустил на нее всех собак.

— Вы где ходите! — орал он, размахивая руками. — У нас убийство!

— Тоже