Карп в сухой колее. Том 1 - Софья Ленская

— По правде говоря, этому мастеру хотелось бы дождаться возвращения великого генерала Хэ. Есть одно неразрешенное дело, с которым нам может помочь только он, — вновь вступил в разговор Си Ин.

— О, и что за дело? — Глаза Цянь Аньхуа заинтересованно сверкнули. — Надеюсь, это не вести о помолвке. Боюсь, мое старческое сердце не выдержит потрясений.

Хэ Цимин мигом покраснела.

— Бабушка! — От негодования Хэ Цимин чуть не подскочила на месте.

— Что? Ты, негодница, пропала из дому на десять лет и сейчас возвращаешься в компании столь прекрасных и благородных молодых господ, прихватив с собой дары. О чем еще я могу подумать? Знаешь ли ты, какую тоску и беспокойство принесла всей семье? — сварливо отчитала ее Цянь Аньхуа, стукнув по столу.

Она вздохнула, явно сдерживая накопившуюся за столь долгое отсутствие внучки злость, и вновь приобрела вид великодушной и доброжелательной хозяйки дома.

— Прошу прощения, что вам довелось видеть эту сцену. Так что за дело у вас к моему сыну?

— Суть в том, что наш маленький Циюй вновь попал в переплет, бабушка, — вдруг вступил в разговор Хэ Циянь. — Он — главный подозреваемый. От слов отца будет зависеть, отправится ли он в Юэлань до окончания разбирательств как заключенный.

Должно быть, это доставляло Хэ Цияню некое извращенное удовольствие. Разве он не должен был быть на стороне своей семьи? Если Хэ Циюй станет преступником, замешанным в столь ужасном деле, это не может не навредить репутации семьи Хэ. Юн Шэнь был уверен, что Хэ Циянь при посторонних будет заступаться за честь семьи до последнего. К чему ему устраивать балаган?

Когда Юн Шэнь взглянул на него, то не мог не заметить мелькнувшую меж обмахиванием веером издевательскую ухмылку, полную яда. Цянь Аньхуа, услышав чужие слова, сжала губы в плотную линию и обратила тяжелый взгляд на Юн Шэня, но не решилась сказать хоть что-то. Меж тем Хэ Циянь продолжал:

— Но я считаю, что это можно решить и без участия отца, ведь, судя по всему, Юй-ди уже готов отправиться в школу Юэлань, м?

Юн Шэнь сжал в руках пиалу. Раздражение, копившееся в нем до сих пор, грозило вырваться наружу. Этот Хэ Циянь явно испытывал его терпение! Чего он вообще пытался добиться? Неужели хотел, чтобы младший братец устроил скандал и опозорил семью перед гостями? Юн Шэнь не собирался поддаваться на такие дешевые провокации.

— Третий брат, не стоит делать преждевременных выводов, вину четвертого брата еще предстоит доказать, — вдруг вступилась Хэ Цимин. — Кроме того, это я одолжила ему свою мантию, когда мне пришлось сопроводить его до покоев. Ты ведь знаешь, он нездоров, особенно после того, что случилось, ему необходимо восстановиться...

Она взглянула на Юн Шэня с сочувствием, но ему слабо верилось в ее искренность. Кажется, Хэ Цимин прежде была как раз таки в числе тех, кто собирался отправить Хэ Циюя в Юэлань при первой же возможности. И что же теперь? Неужели прониклась родственными чувствами или на нее так повлияли слова Хэ Цисинь? В это Юн Шэню тоже слабо верилось. Насколько он знал, Хэ Цимин сбежала из дома, и целых десять лет о ней не было и вести, лишь пару лет назад она вышла на связь. Так о каких узах семьи могла идти речь? Едва ли она испытывала нечто подобное. И тем не менее неожиданное спасение пришло именно от нее.

И мантия тоже.

— Твоя сестра права, тебе следует быть терпеливее, — вступила в разговор Цянь Аньхуа, ее тон был строгим, значительно отличавшимся от прежнего. Теперь в нем звенел металл. — Мы дождемся возвращения вашего отца, до тех пор никаких поспешных решений не будет.

— Нет причин переживать, мы не собираемся вершить произвол, — вклинился Си Ин. — Мы храним всё произошедшее в строжайшей тайне, о ходе дела известно лишь Юэлань, его величеству, ну и теперь, получается, вам. Мы не обвиняем вашего внука ни в каких преступлениях — могу заверить вас, что он в полной безопасности.

Да, именно поэтому утром к покоям Хэ Циюя были приставлены заклинатели, без которых он не мог бы ступить и шагу. Полная безопасность. Юн Шэнь скользнул взглядом по молодым лицам учеников Юэлань и споткнулся о Цао Сяошэ, по довольному выражению которого можно было с уверенностью сказать, что тот наслаждается разворачивающимся зрелищем. И вправду скользкий змей.

— Позвольте этому скромному также вступиться, — неожиданно подал голос Цао Сяошэ с такой серьезностью, будто это не он мгновение назад развлекался, наблюдая напряженный разговор. — Мы с четвертым господином Хэ обсуждали его намерение поучаствовать в расследовании. Я не вижу никаких причин, почему мы не можем позволить ему это сделать.

— Все верно, я действительно готов оказать посильную помощь в расследовании, чтобы очистить свое имя от подозрений, — процедил сквозь зубы Юн Шэнь.

Хэ Цимин была шокирована таким выпадом, поэтому растерянно уставилась перед собой, не решаясь произнести ни слова. Нехорошо, Юн Шэнь рассчитывал, что она его поддержит, раз ранее так расчувствовалась и выказала неравнодушие к судьбе Хэ Циюя.

Цянь Аньхуа переводила напряженный взгляд с Юн Шэня на заклинателей, ожидая ответа другой стороны.

— Что ж, необычно, но у нас и правда нет причин отказывать столь самоотверженному желанию, — протянул Си Ин. — Это будет приемлемо.

Вышло проще, чем Юн Шэнь думал. Ему казалось, что придется потратить много времени на уговоры, доказательства собственной полезности в этом клятом расследовании, но глава Юэлань с поразительной легкостью согласился и так. С одной стороны, это было на руку, а с другой... Заставляло задуматься о причинах, способствовавших такому быстрому положительному ответу.

Си Ин глядел на Юн Шэня чуть насмешливо, лукаво, словно на забавного зверька, который по глупости угодил в капкан. Такой взгляд явно не предвещал ничего хорошего, и Юн Шэню было не по себе.

— Справедливость, какой бы она ни была, да? — метнув колкий взгляд в сторону бессмертного мастера, спросил Хэ Циянь.

Си Ин ответил кивком, так и не взглянув в его сторону.

Остаток приема прошел напряженно. К вину не притронулся никто. Даже пришедшие развлечь гостей музыкой наложницы генерала Хэ не смогли разрядить накалившуюся обстановку. Звонкая мелодия пипы, оживавшей под ловкими и нежными женскими руками, пусть и была искусно сыграна, но не вызывала ничего, кроме заунывной тоски.

Только Цао Сяошэ гнетущая атмосфера нисколько не трогала, и он, казалось, наслаждался приемом, осыпая комплиментами наложниц и их музыкальные умения и ведя с великой госпожой Цянь светский разговор, пусть каждая из его попыток получить от нее ответ и оборачивалась провалом.

Цянь Аньхуа в целом после всего услышанного не произносила ничего, кроме односложных ответов на простые вопросы, — всем прочим она пренебрегала. Как только очередная мелодия, на этот раз флейты сяо, прервалась, великая госпожа Хэ наконец подала голос и призвала всех расходиться по покоям, еще раз принеся извинения за то, что почетным гостям довелось стать свидетелями семейных разбирательств. Юн Шэнь был рад, что этот невыносимый прием закончился. Последнюю половину шичэня[33] все его мысли были заняты тем, как бы отсюда поскорее сбежать. Еще будучи бессмертным, он терпеть не мог долгие приемы и собрания, а переносить их в смертном теле было в тысячу крат тяжелее. Но, к его несчастью, непохоже, что призыв разойтись по покоям касался членов семьи Хэ, вернее одного конкретного.

Его просили остаться.

Перед тем как покинуть приемную залу, Хэ Цимин почему-то настойчиво, но вместе с тем незаметно дергала рукав мантии Юн Шэня, многозначительно глядя на него и не говоря ни слова. Поначалу Юн Шэнь не понял, что ей нужно, но ради интереса запустил руку в скрытый карман рукава и ощутил, как пальцы проехались по шершавой поверхности свернутой бумаги. Записка? Она была там все это время или Хэ Цимин умудрилась незаметно подложить