Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова

Охранник побелел от гнева, дернулся в сторону Джека. Ангелина предостерегающе подняла руку.

— Что, болезный, — расплылся в ухмылке Джек, — правда глазоньки колет?

— Я... — мужик со злости подавился словами. — тебя... да ты...

Джек, ухмыляясь, ждал. Не дождавшись внятного ответа, наставительно заметил:

— Рыпаться, родной, уметь надо. Разинул хлебало — так не жди, пока ворона влетит! Бить собрался — так бей, а не бабу слушай... Хотя ты, небось, залупу свою в штанах, и то сам отыскать не можешь. Радуйся, что хоть тетка с мозгами, а то на могилке давно портрет бы потускнел.

Охранник яростно сопел. Ангелина тронула его за рукав:

— Не слушай его, Георгий! Ненависть затуманила его разум. — В словах женщины зазвучала неподдельная грусть. — Он, словно малое дитя, не сознает, что творит. Их миру, где царствуют ложь и похоть, неведома истинная Доброта.

— Еще как ведома. — Джек смотрел на Ангелину по-прежнему нагло, подчеркнуто откровенно ощупывал глазами ее грудь и бедра. — Приходи одна, покажу! Хотя, можно и при этом убогом, — он кивнул на Георгия, — глядишь, разберется, что с бабой делать. Чтобы доброты от живого мужика ждала, а не от куклы крашеной.

Охранник снова дернулся в сторону Джека. Ангелина потянула его за рукав:

— Идем.

— Давай-давай, — напутствовал Джек, — за подружками сбегай! Им тоже поглядеть полезно будет. Заходи — не бойся, уходи — не плачь!

Последние слова он произнес в уже захлопнувшуюся дверь. Сплюнул вслед ушедшим и повернулся к Кириллу.

— Бункерный, ты чего удумал?

Кирилл равнодушно отметил, что выражение лица у Джека поменялось мгновенно, будто кадр в кино. Похабная ухмылка сошла, адапт смотрел напряженно и зло.

Кирилл не сразу понял, о чем он спрашивает. Со второго раза отозвался:

— Ничего.

Потом будто отключился на какое-то время — не заметил, как Джек оказался рядом, воспринял это очередной сменой кадра. Хотя доползти до Кирилла со связанными ногами и руками было, наверное, непросто.

— Пургу мести Шаману будешь. — Джек говорил тихо, шелестящим адаптским шепотом. — Подохнуть с голоду решил?

— Нет. Просто не хочу есть.

— И не захочешь. Ни завтра, ни потом.

Кирилл промолчал.

— Надо жить, бункерный.

— Зачем?

— За стенкой, блин! — Джек длинно выругался.

— Я убил Олеську, — глядя в пустоту, напомнил Кирилл. — Своего друга. И единственную женщину, которую ты любил.

— Если бы я мог, — с ненавистью глядя на него, пообещал Джек, — по морде бы тебе врезал.

— Лучше бы насмерть забил. Я бы не возражал.

Джек все-таки извернулся — пнул Кирилла коленом.

— Я понимаю, что ты меня ненавидишь, — глухо выговорил Кирилл. — Я сам себя ненавижу.

— Ну и дурак. — Джек сплюнул. — Шамана ненавидеть надо! Это он Олеську убил. И тебя загубить хочет. А ты сливаешься.

В Кирилле наконец шевельнулось что-то вроде интереса:

— О чем ты?

— Вот как был ты дебилом, так и остался, — пожаловался в пространство Джек, — хоть и умный. — И зачастил: — Это не ты убил Олеську, неужели не догоняешь? Ее убил Шаман! И похрен, что твоей рукой. Этот козел узнал тебя лучше, чем сам себя знаешь. Он не просто так заставил именно тебя ее убить. Понял, что сам себя загрызешь хуже, чем он будет издеваться! Шаман этого и добивается — чтобы ты сам убился. И тогда получится, что он победил, понимаешь? И Олеська погибла зря.

Кирилл вздрогнул.

— Она бы тебя не простила, — глядя на Кирилла, твердо закончил Джек. — Не за то, что зарезал. За то, что слился.

Кирилл опустил голову. Глупо пробормотал:

— Я думал... ты...

— А ты не думай, облысеешь.

Никогда прежде Кирилл не видел, чтобы Джек смотрел так жестко.

— Надо жить, — повторил он. — Ничего еще не закончилось! Не смей подыхать, понял? У тебя дома сын, в конце концов. Ты ж говорил, что Сталкеру письмо оставил.

Дом.

Лара, Серый, Сталкер...

— Да, — очнулся Кирилл, — оставил.

— Ну, и?.. Серый с Мраком придут сюда — а ты подох? Добровольно? Да они срать не сядут на том поле, где тебя закопали, и правильно сделают.

Кирилл промолчал.

— Надо жить, бункерный, — повторил Джек. — Пытаться вырваться. А если не сумеем, дожидаться пацанов — чтобы хоть их предупредить, что тут за дела творятся. Чтобы хоть они были готовы, а не влетели, как тот петух — думал, что на курицу, а сам на топор.

— Я запретил Серому нас искать, — напомнил Кирилл. — Велел определить локацию для размещения поселка и возвращаться домой.

Джек рассмеялся — искренне, от души:

— Мне Герман тоже много чего запрещал. И драл покрепче, чем ты Серого. Дальше что?

— Н-ну...

— Вот тебе и «ну»! Олеська не ушла.

— Что? — не понял Кирилл.

— Она сейчас рядом стоит, — спокойно, словно что-то обыденное, объяснил Джек, — и так и шепчет в ухо — задави этого козла! — Он неловко заелозил по полу, выпрямляя спину. Глухо проговорил: — И, пока я Шамана не задавлю — клянусь, не сдохну! И тебе не дам.

Эри. Горная дорога. 1520 км. от Бункера

Эри шла по горной дороге. Одна, адапты ее бросили.

— Уходи, — холодно велел Серый. — Мрак, отсыпь ей жратвы. Спальник отдай, черт с ним. И пусть валит.

Эри заплакала. Серый отвернулся.

Мрак быстро повыкидывал из рюкзака на землю продукты и спальник. На Эри он тоже не смотрел.

— Я не дойду одна, — пискнула Эри.

— Твои проблемы. Останешься с нами — хуже будет. Либо друг друга поубиваем, либо тебя... Всё, Мрак?

Мрак кивнул.

— Двигаем.

Парни синхронно вскинули на плечи рюкзаки. И ушли.

Эри долго смотрела им вслед — в глупой надежде, что вернутся или хотя бы обернутся. Потом торопливо бросилась собирать выкинутые Мраком продукты. Собирая, поняла, что Мрак оставил ей всю еду, которая у них была.

Вспомнила почему-то, как он ее целовал. Не сейчас — сейчас это было со злости, Мрак понял, что эмоции Серого наведенные, и что виновата в этом Эри, — вчера, в палатке. Вспомнила, как адапты заботились о ней.