Испытание огнем - Август Туманов

— Спасаю, — кивнул я. — От скуки, от пробок, от плохого настроения. Полный спектр услуг.

— Ой, я влюбилась! — театрально вздохнула рыжая. — Ань, он ещё и остроумный! Где таких берут?

— В «Ладах» с собаками, — ответила каштановая, ткнув её локтем. — А зовут-то тебя как, герой? Или нам тебя «один блондин - сам себе господин» называть?

— Станислав, — ответил я, сворачивая на шоссе. «Забавные, — подумалось мне. — Их болтовня сейчас — как вода после пустыни. Может, и правда не всё так мрачно? Хотя с моим везением они сейчас скажут, что Никак — шаманский дух».

— Стас! — повторила рыжая, будто пробуя имя. — Классное имя. Слушай, а девушка тебе не нужна? Мы тут свободные, весёлые, даже печенье у нас есть.

— Лен, прекрати! — шикнула каштановая, но сама хихикнула. — Хотя да, Стас, подумай. Мы готовим вкусно, шутим много. И собачке твоей обещаем печенье повкуснее выбирать!

— Обещаете? — усмехнулся я. — Тогда подумаю. Но сначала до Прекрасных Курсантов довезу.

— Ну вот, а мы уже мысленно свадьбу планировали, — притворно надулась рыжая. — Никак, скажи ему, что мы лучшее, что с ним случилось сегодня!

Пёс повернул голову, посмотрел на девушек, потом на меня — глаза хитрые, умные. Фыркнул разок, будто сказал: «Сами разбирайтесь».

— Предатель! — воскликнула каштановая, смеясь. — Стас, он нас сдал! Теперь точно бери нас в команду, а то пропадём без защиты!

Я покачал головой и улыбнулся ещё шире. «Да уж, — подумалось мне. — Может, мир не так страшен? Пожить бы немного нормально, пока вся эта мистика опять не захлестнула». Смех девушек звенел в салоне и впервые за целый день мрак в голове отступил. Высадил их у дома через полчаса, они помахали, сказали «спасибо, удачи на дорогах», и ушли, оставив в салоне лёгкий запах духов и покой, которого давно не было.

Ехал домой, Москов вокруг гудела огромным количеством машин, фонари отражались в неглубоких лужах, мокрый асфальт блестел, как чёрное зеркало. Я наслаждался этим гулом и редкой, особенно в последние дни, внутренней тишиной, которая напоминала мне долгожданный глоток воздуха после долгого ныряния. Никак посапывал, радио хриплым голосом старого рокера напевало: Огонь дрожит в ночной тиши, Но в сердце – тяжесть и сомненье. То ль я забыл свой прежний путь, То ль сел на мель, как челн в теченье.

Горит костёр, искры в тьму, А мысли — рваные тропинки. Расправить плечи? Замолчать? Бежать в поля иль в горы зыбкие?

Я подумал: как мало надо, чтобы мир стал чуть светлее — пара случайных девчонок, их смех, добрые слова. Жаль только, что это временная передышка, а не конец. Жизнь — штука хитрая, она то дарит такие минуты, то кидает тебя в огонь, как щепку, и смотрит, как всё вокруг тебя горит ярким пламенем. Метка на ладони грела теплом, как бы напоминая, что не время расслабляться, покой — это лишь иллюзия.

Вопросы в голове роились, как пчёлы в улье: в чём смысл всего этого? Неужели моя цель — остановить Азара, кем бы он ни был? Дед прямо сказал, что он не человек, таинственная Нурия оставила метку, и всё тянет меня к чему-то непонятному и неизвестному, от чего мороз пробегает по коже. Кто я в этой истории? Пешка, которую двигают невидимые руки, или всё-таки тот, кто сможет перевернуть доску? Огни за окном автомобиля навели на мысль, что бытие течёт как река, а ты плывёшь по ней, не зная, где берег, а где омут. А если это всё-таки не моя война? Дед сказал про огонь, что он «говорит, если слушать», а я слушаю — и слышу шёпот, далёкий, но настойчивый, будто зовёт меня куда-то, откуда нет пути назад.

Вот я всю жизнь крутился — работа, Елена, ипотека, потом расставание, появилась Катя, метка эта проклятая, Никак. И всё для чего? Чтобы в один день узнать, что я — часть какой-то большой истории, где огонь решает, кому жить, а кому сгореть? Или это просто случайность, и я сам себя накручиваю, глядя на тени, которых нет? Но нет, тени есть — я их видел, чувствовал, как они тянулись ко мне сегодня. И этот жар в ладони — он не врёт, он живой, как будто кто-то дышит мне в руку из другого мира.

Никак заворочался, фыркнул, и я усмехнулся — хоть ты рядом, лохматый, не даёшь совсем в эти мысли провалиться. Но всё равно: жизнь — как дорога в ночи, едешь, а фары выхватывают только кусок пути, и никогда не знаешь, что за поворотом. Может, я и проходная пешка, которую двигают неизвестные пока игроки. А может, тот, кто должен разжечь свой огонь, чтобы не сгореть в чужом. Если Азара надо остановить, то ради чего — ради себя, ради других, или просто потому, что так звёзды встали? Или карты легли — как правильно - то будет?

Доехал до стоянки у дома, заглушил мотор и мягкая тишина накрыла меня, словно ограждая от внешнего мира. Последние пассажиры — эти весёлые девчонки прогнали мрак последних дней и я вновь почувствовал себя живым.

Выбрался из машины. Обошёл её, открыл переднюю пассажирскую. Никак спрыгнул на асфальт. Огляделся. Вокруг никого не было. «Ну что ж, это уже неплохо», подумалось мне.

Небо было чёрным, как бездонная яма, ни звёзд, ни луны, только фонари тускло светили, выхватывая куски асфальта из мрака. Ветер стих, тишина давила, густая, как туман, и я вдохнул прохладный воздух, чувствуя, как усталость дня оседает в костях. Никак фыркнул, обнюхивая землю, а я стоял, глядя в темноту, и радовался окружающей тишине.

Вдруг фонари мигнули разом, свет их потускнел, и на нас легла тень — огромная, чёрная, как будто само небо рухнуло вниз, накрыв стоянку крылом, которое было шире, чем ближайший дом. Я замер, дыхание перехватило, а потом раздался звук — низкий, гулкий, не то рёв,