Тьма. Том 4 - Лео Сухов

— Ага, а в кризисе у тебя кто лежит? Самозванец, да? — хмыкнув, поинтересовался Дашков. — И чьё фамильное имя он носит?

— Ну так мало ли Седовых на свете! — неуверенно парировал Лапоть.

— Вчера, в три часа ночи, сердце рода начало стучать, Демьян… — внимательно глянув на приборы, проговорил Дашков. — Сегодня оно бьётся ровно и размеренно, как полвека назад. Мальчишка что-то сделал, и теперь ты должен ему, как Седову. Хочешь наплевать на свой долг? Флаг тебе в руки и броневик навстречу. Ведь ты сам клятву его прадеду давал. И никто тебя за язык не тянул.

Мужчины замолчали, поглядывая на один из экранов, где видна была кушетка со спящим на ней Седовым.

— Ладно… Когда-то мы с тобой были друзьями, Демьян… — вздохнул Дашков. — И я был бы подлым человеком, если бы не пришёл и не предостерёг. Моя совесть чиста. Действительно чиста. А ты… Ты сам решай.

— Всё это время ты хранил артефакт Седовых? — спросил Лапоть, подняв взгляд на сиятельного князя. — Почему не сказал?

— А зачем? Чтобы убедить тебя, что я не виноват в случившемся? Так я и сам в это не до конца верю… — ответил Дашков, поднимаясь из-за стола.

В последний момент он оглядел чашки с недопитым чаем, печенье, с горкой вываленное на тарелку… И, подхватив лакомство, отправил его в рот, принявшись с аппетитом жевать. Печенье оказалось вкусным, но очень сухим. Захотелось пить. Дашков направил на одну из чашек очищающее плетение, сделав и чай, и саму чашку стерильными. После чего радостно отхлебнул, но, сразу же поморщившись, вернул посудину на место.

— Это кто же столько сахару-то сыплет? — удивился он. — Запил печенье конфетой, ей Богу!

— Ты ведь не сможешь ничего сделать! — помотал головой Лапоть, не обратив внимания на историю с печеньем и чаем никакого внимания. — Тебе запретили!

— Запретили, — кивнул Дашков. — Он и сам всё сделает. Лучше, чем я.

Дашков так и не пояснил, кого он имел в виду под словом «он». А Демьян не стал спрашивать. Когда сиятельный князь вышел, голова Тёмного Приказа скомкал послание опричника и, подкинув в воздух, поджёг так, что на пол осыпался лишь пепел.

А затем снова посмотрел на экран.

На кушетке с безмятежным лицом лежал молодой парень, переодетый в льняные штаны и рубаху. А приборы врачей тревожно попискивали, сообщая о том, что в кризисе молодого Седова что-то идёт совсем не так, как у нормальных двусердых.

Глава 5

Из книги Д. А. Булатова «Чёрное сердце и Тьма»*

Тьма всегда приходит исподволь. Она шепчет вашей душе по ночам, она угадывает ваши желания — и в, конце концов, преломляет ваш угол зрения, будто оптическая линза. Цвета изменяются, и то, что раньше было светлым и радостным, начинает казаться тёмным и мрачным. А то, что было мрачным — становится радующим и вдохновляющим.

Не зная покоя и сна, Тьма бьётся о вашу мораль и нравственность, пока не проделает брешь в душевной защите. И не надейтесь на пощаду: этот враг не знает к двусердым ни жалости, ни милосердия.

В шахматах есть понятие «мат за сколько-то ходов». И если сравнить внутреннюю борьбу двусердого, каждый из нас будто играет в шахматы с Тьмой. Однако сколько ни играй, победа всегда будет за ней. Разница лишь в количестве ходов, которые Тьма сделает до победы. И этих ходов никогда не бывает больше одиннадцати.

А человечество до сих пор не знает, чем ответить Тьме дальше. В то время как Тьма, скорее всего, может играть и после одиннадцатого хода. Просто мы, двусердые, об этом не знаем.

Единственное, что даёт нам всем надежду — тот факт, что прошла тысяча лет, а мы ещё не проиграли. Пока мы можем сопротивляться, пока делаем ответные ходы — мы будем жить. Однако чем дальше, тем глубже будет отчаяние каждого нового поколения двусердых.

*Запрещена на землях царства Русского.

— Что ты делаешь? — с подозрением спросил Федя, когда Андрей начал активно шуршать в темноте.

— А ты как думаешь, малой? — ворчливо откликнулся тот. — Вокруг темно, как у негра в заднице! А нам, чтобы отсюда выйти, свет нужен.

— И как ты его здесь, в канализации, добудешь? — не поверил Федя.

— Как-как… Каком кверху! — хмыкнув, отозвался Андрей. — Как наши предки огонь получали?

— Трением дерева о дерево… — припомнил Федя, поскрипев мозгами, что я, сидючи внутри него, отлично слышал.

— Или высекали искру! — добавил Андрей. — Что не так сложно, если на шлёпанцах есть металлические застёжки… Интересно, моя одежда в следующий раз будет целая? Вот хохоту-то будет, если я голым перед этой каменюкой предстану…

— Ну я ей в прошлый раз вообще зад показал! — утешил его Фёдор. — Думаю, она и не такое видела.

— Может, и видела, да… Но не меня же! — с чувством собственного достоинства отрезал Андрей.

В темноте раздались звуки удара металла о что-то твёрдое. Федя посмотрел в их сторону, а потом спросил:

— А что ты решил спалить?

— Майку! — рыкнул Андрей.

— А руки не подпалишь? — не сдавался Федя.

— Малой, угомонись! — сердито отозвался в ответ мужчина.

Раздражение Андрея было понятно: как он ни старался, искра не выбивалась. То ли защёлки на его сланцах оказались из неподходящих материалов, то ли камень нужен был особый… То ли даже Андреевой силы не хватало. В общем, сколько бы он ни старался — не выбил ни одной искры.

А вот я кое-что видел. Это было странно, но, потянувшись к чёрному сердцу, я его почувствовал. Оно было со мной даже здесь, в том месте, где мне не принадлежало тело.

И стоило его ощутить, как мир привычно окрасился в серо-белые тона, а в воздухе стали видны хлопья теньки. И я мог попробовать её использовать! Вдруг получится, даже не в полностью своём теле?

Аккуратно выпустив жгутики, я сформировал простенькое плетение, наполнил его стихией… И вот уже над тыльной стороной Фединой ладони засиял яркий шарик пламени.

И нет, я не подумал, как это воспримут Федя и Андрей. Так обрадовался, что могу хоть чем-то помочь, что наплевал на последствия.

— А-а-а-а! Мама! У меня ладонь горит!!! — в истерике завыл Федя, тряся левой рукой