Крестьянский король - Никифор Гойда

просыпалась медленно. В сенях Никиты сухо шуршала метла, Гаврила клал на лавку выструганную рукоять для вил, в печи едва слышно потрескивало. Я выглянул во двор и понял по тёмному блеску настилов, что росы было щедро. В такое утро земля слушает лучше, чем днём. Надо говорить с ней без спешки.

До сенокоса добрались уже всерьёз и почти закончились большие куски. Главную «тушу» травы мы свалили и убрали, остались обрезки вдоль ручья да по краям, где коса ложится криво и косцам не по душе. Там теперь по вечерам ходили мужики с подростками, переворачивали, добирали, как хлебные крошки со стола. На дворе стояла такая пора, когда усталость лепится к плечам, но никто не жалуется. Каждому понятно, для чего это всё.

Я пошёл обводить участки у дворов. Горох уже зацепился за верёвки и держался крепко, молодые усики ловили утренний свет, как кошка ловит солнечную пылинку. Пекинская капуста в корыте сидела плотными розетками и только просила, чтобы в полдень её не жарило насухо. Рядом с Дарьей мы натянули старую тонкую ткань на невысокие дуги, она сказала тихо, что ещё найдёт куски, выстирает и прибережёт для горячих дней. Я кивнул. Дела складывались одно в другое, как тонкие доски в косяк дверей.

К полудню у бочки состоялся небольшой совет. Матвей стоял в тени, Роман опёрся плечом о столб, Никита держал в руках пустую упряжь, будто проверял, не пересохла ли кожа, Дарья держала подол фартука, в котором лежали две пригоршни сухой золы. Я разложил на настиле три гладких камня. Сказал, что это наши три дела на ближайшие недели.

Первое дело я назвал земляным. Погреб и хранилище. Не подкоп для пары корзин, а настоящий холодный живот дома, такой, где картофель мог бы лежать до весны, а у нас картофеля нет, значит будут лежать репа и кадки, мешочки с горохом, и сушёные грибы, и пучки трав. Мы выбрали место за домом Никиты, на невысокой сухой спинке, с северной стороны, чтобы солнце не жарило лицо входа. Савелий, присев на корточки, потрогал землю и сказал, что под четвертью штыка идёт плотная глина, а это значит, что стенки капризничать не будут, но воду отводить придётся. Сделаем водоотвод, сказал он, проведём вокруг пониже канаву и пустим её к овражку у кустов. Я отметил в блокноте два круга: наружная канава и две вентиляционные трубы. Вход смотрит на север, двери двойные, между ними пустая щель с воздухом, изнутри подтёсанные жерди, щели законопатим глиной с сечёной соломой, углы на лапу, пол из утрамбованной глины, сверху по ней тонкий, в палец, слой чистого песка. Песок менять всю зиму по мере надобности. Никита поднял брови: песок да где ж его. Роман ответил, что выше по ручью есть язычок, где песок чистый и не липнет, набрать можно, только идти придётся два рейса. Я записал: песок у старой излучины.

Потом я положил второй камень. Это было хранилище надземное, лёгкое, сквозное, чтобы сушить и хранить то, чему сырость вредна. Мы договорились поставить за сараями общий сарай на высоких столбах, чтобы не доставали ни крыса, ни собака. Под балками натянем жерди, на них корзины с грибами, решета с ягодой, связки трав. Стены не глухие, а с ветренной стороны до половины оставить щель, чтобы ходил дух, по передней кромке повесим пучки полыни и донника, мышь это не любит. Половину внутреннего объёма оставить под склад настилов и под запас тонких прутьев, которые мы режем на опоры для гороха. Плотной доски на то, чтобы всё закрыть, у нас не хватит, а и не надо. Нужно движение воздуха, иначе всё отсыреет. Ефим сказал, что у него лежит несколько кривых стропил от старой крыши, которые никто не берёт. Как раз пойдут на верх. Антон добавил, что найдёт две длинные лаги от разобранного воза, на них и посадим пол. Пётр попросил заранее приготовить связки соломы на покров. Я попросил не покрывать слишком плотно, иначе провоняет душным. Дарья согласилась, сказала, что знает эту меру: как у сушилки.

Третий камень был живым, подвижным. Вредители На капусту шла тёмная, на вид невинная мошка. К утру на листьях было видно мелкие светлые уколы и через день край листа начинал усыхать, как от ожога. На горохе проступили тёмные пятнышки, липкие на пальцах, на свежем усике сидели мелкие сосущие, на вид как пыль. Я сказал простые вещи, но сказал твёрдо. Мы не можем позволить себе ждать, что ветер унесёт беду. У нас нет запасов, чтобы позволить природе съесть пол-участка. Значит будем работать руками и тем, что есть. На капустный ряд будем пускать зольную пыль: зола просеяная, в ранний утренний час по мокрому листу насыпаем через ситечко, чтобы прилипло. Повторяем через день, пока не увидим, что лист чист. Между растениями раскладываем ветки полыни и пучки пижмы. Пижму принесёт Марфа, у неё у изгороди её много. По краю участков выставим низкие жердинки для птицы, чтобы сороки и синицы могли садиться и брать с листа живность. Гаврила, слушая, кивнул. Делаем жердинки и сегодня же ставим, сказал он. Дарья спросила про воду с мылом, потому что слышала, будто от неё слизь сходит. Я кивнул. Тёплая вода, щепоть мыла, совсем немного, не больше маленького ореха, и туда пучок толчёного чеснока. Этим вечером обойдём нижние листья, не по солнцу, а по тени. Завтра утром посмотрим. Если липкая тварь пойдёт комками, будем повторять через два дня. Для гороха предложил другое. Ведро тёплой воды, туда два кулака просеянной золы и пригоршня толчёной луковой шелухи. Дать настояться ночь, утром тихой струйкой по листве, не как дождём, а чтобы смочить усики. Плюс поставить в межах глиняные чашки с кислой сывороткой и бросить туда хлебную корку. Слизень тянется на кислое, утонет, и соберём его к вечеру. Лёньке понравилось последнее. Он сказал, что будет ходить смотреть чашки, это его дело. Я улыбнулся. Несложное дело, но нужное.

С камнями разобрались. Каждый понял, что его ждёт. Матвей подытожил одним коротким словом. Делим. И все разошлись.

Погреб начали не завтра и не послезавтра, а в тот день, когда небо стало молочным и постоял ладный ветер, чтобы не душно. Никита вышел первым, снял верхнюю мягкую дернину, аккуратно уложил пластами в тень. Позже этой дерниной мы перекроем крышу, чтобы земляная шапка держала холод. Я взял лопату, Роман лом. Савелий задумчиво постоял, бросил горсть песка на землю и сказал, что яму надо сразу