Феодалка - Полина Верано

и вот те растения… – я показала на большие снопы розоватых длинных лепестков на деревьях в саду. Мимо одного из них мы как раз проходили. Барон и свита повернулись в сторону дерева. Я взяла лист в руки и вдруг поняла:

– Это же бумага!

Рансия зашипела на меня:

– Конечно, бумага! Могла бы не объявлять во всеуслышание! Где я в такое время найду живую махаонию? Она знаешь, сколько стоит?!

Зато барон развеселился.

– Я просто поражена, что это настоящая бумага! У нас она редкость, – решила я соврать, чтоб исправить ситуацию. – Говорят, ее можно использовать для письма?

Свита взорвалась хохотом:

– Бумагу, для письма? Какая чепуха!

– Что за бред, писать на бумаге!

– Представляю лицо моей тетушки, получи она бумажное письмо!

– Сочла бы личным оскорблением!

– Но почему? – не удержалась я.

– Ее делают из льняного тряпья и ветоши! Такой, которую даже бедняки не носят.

– Видите ли, – снизошел барон до объяснений. – Это очень нестойкий материал. Рвется, мнется, от воды портится. Легко загорается от малейшей искры из камина.

Ах, вот оно что! Ну да, как же я не догадалась!

– А, тогда можно секретные любовные письма писать и сжигать после прочтения, – попыталась я отшутиться. Барон на этих словах опять скабрезно заулыбался. Даже шутливо погрозил мне пальцем, мол, ай, проказница! – Ну, и раз она дешевая, ее можно использовать много, не экономить!

– Но для чего может понадобиться так много писать? – недоумевали собеседники.

Мы еще пофантазировали о способах применения бумаги. Я достаточно поиграла в глупую провинциалку, выгодно оттеняя светскую львицу Рансию. Значит, и бумага тут уже изобретена, но не котируется. Хорошо, что мы отказались от этого варианта.

Мне порядком надоел этот разговор. Я сделала реверанс, подсмотрев его у других, и пошла бродить по саду. Проходя мимо компаний я кивала им, как знакомым, и останавливалась послушать. Тем для обсуждения у сеньоров было несколько – охота, игра в фавн и предстоящий турнир.

– У Селии неплохие шансы…

– Да, но только у стрелков. На ристалище селийские не тянут.

– И стрелки тоже не сдюжат. Руан, как всегда, выйдет первым.

– Только не в этом году

– А что изменилось?

Услышав знакомое название, я подошла погреть уши.

– В этом никого не выставят от Руана.

– Откуда знаешь?

– Это он специально путает, чтоб ставки упали!

– До ставок еще дожить…

Я встряла в разговор:

– Извините, а почему вы считаете, что Руан никого не выставит?

Молодой человек в желто-малиновом камзоле отвесил галантный поклончик и снисходительно объяснил:

– Руан сейчас переживает не лучшие свои времена, не думаю, что тамошнему барону будет дело о турнира. Надо собрать стрелков, обучение, обмундирование – все стоит денег.

– Зато приз сразу все окупит! – заявил другой собеседник.

Так вот о каком способе говорил Каидо. Мне стало обидно, что этот самодовольный знаток, да еще и в желтом (Цвет умалишенных, вспомнила я слова Рансии) так рано ставит на нем крест. Или арку?

– Держу пари, Руан всем еще покажет! – вставила я запальчиво.

Публика затихла. Собеседники переводили взгляд с меня на него в немом ожидании. Знаток усмехнулся:

– О! Это серьезно! А я держу пари, что Руан вообще не появится! Что ставит сеньора?

Так, понятно, это местный разводила, и я только что зачем-то поддалась на провокацию. А слова “держу пари” здесь пока не стали пустым звуком. Это действительно приглашение делать ставки.

К нашей кучке из любопытства подтянулись еще гости. Надо было что-то отвечать. На сколько здесь принято спорить? Эх, ладно, пусть будет ливодор. Хоть что-то приличное. Проиграю, ну и ладно, так мне и надо. Так и сказала этому хлыщу.

Он, не задумываясь, выкрикнул:

– Ливодор и с моей стороны на то, что Руан не появится на турнире! Господа, кто согласен быть устроителем нашего пари? Фергус, ты?

Тот, кого назвали Фергусом, пожал плечами, мол, само собой, дело-то привычное. Заслышав о пари, к нам подтянулся и барон со свитой.

– Господин барон! – обрадовался хлыщ. – Не окажете нам честь быть устроителем пари? Ставим по ливодору, что…

– Не могу устроителем, я и сам хочу участвовать! Кто еще ставит на Руан? Я ставлю два ливодора против!

Он обратился к Рансии, которая ходила рядом и недовольно хмурилась.

– Рансия, дорогая, велите принести пергамент и чернила.

– Я ставлю на Руан! – подскочил Жак, горя незамутненным энтузиазмом.

Рансия цыкнула на него, мол, смотри, барон против. Тот расплылся в угодливой улыбке:

– Тем лучше, барону же надо у кого-то выигрывать!

Вот подхалим, подумала я. Или хитрец?

Вечер перестал быть томным. Мнения разделились, и еще несколько человек выразили желание рискнуть своими капиталами.

Принесли писчие принадлежности, и молчаливый Фергус оформил наше пари, как полагается. Ставок против Руана оказалось не так много: только желто-малиновый хлыщ, барон Нунцио и еще кто-то из его свиты. Но вели себя они слишком самоуверенно, будто что-то знали.

Вскоре объявили танцы. Я встала в ряд с другими дамами, и мы начали движение навстречу ряда кавалеров. Да, в массовом исполнении этот танец уже не казался занудными. И запутаться в фигурах было не так просто, словно тебя подхватывало и влекло течение, сталкивая с парой на время, а потом неумолимо растаскивало и уносило к другому. Можно было успеть поговорить с несколькими мужчинами. Любителям быстрых свиданий бы понравилось.

– А вы большая оригиналка! Умеете привлечь внимание! – заявил барон, когда мы оказались в паре. Привлекать внимание – последнее, что мне хотелось на этом вечере. – Только жаль, что потеряете свои деньги. Следовало посоветоваться с кем-то знающим перед тем, как заключать пари.

– Это вышло случайно, – ответила я. – И что бы сказал знающий человек, вы же себя имеете в виду?

– Мне доподлинно известно, – зашептал он доверительно придвигаясь ко мне, – что Руан не будет представлен на турнире ни в этом, ни в следующем году. Вряд ли вообще когда-то…

– Что вы говорите, почему?

– Ходят слухи, что барон Руанский мертв.

– Так слухи или вам доподлинно известно?

Ответа я не получила, пары поменялись, и меня увлек в сторону другой партнер. Эта новость не на шутку взволновала меня. Каидо я видела недели две назад. За это время могло что угодно приключиться. Через несколько циклов я снова оказалась в