Феодалка - Полина Верано

За каждый город или поселок и за каждый случай в жизни отвечал свой отдельный святой. У демонов была сложная иерархия и забавные приключения. Святые и демоны жили невидимыми среди людей и иногда могли вселяться в них. Тогда люди творили странные поступки. Например, купались зимой или изобретали порох. Заниматься экзорцизмом не приветствовалось: если не понятно, кто вселился, можно по ошибке изгнать святого.

Рая и ада здесь не знали. Верили в один загробный мир, в котором праведники получали власть, богатство, любовь и все хорошее, а грешники им прислуживали, питались травой, жили в норах, носили кандалы и всячески страдали.

Церковь по доброте своей просила людей исповедоваться каждую неделю. А кто не исповедовался, тот в конце концов становился отлученным, и после смерти обретал плохое положение в мире ином. Но и в мире этом с ним происходили всяческие неприятности. С отлученным нельзя иметь дел, торговать, подписывать договоры, вступать в брак. И чтоб вернуться в лоно церкви он вынужден платить “пагу”, как она тут называется. Короче, контроль у церкви был ненавязчивый и тотальный. Хорошо, что я отметилась посещением.

– Отлично, ты все знаешь, – сказала я, когда удовлетворила свое любопытство и попыталась уйти. – Пойдем в кухню за призом.

В кухне Марсель сидел на столе и перетирал в ступке миндаль. Рядом стояло блюдо со сладостями, которые всегда оставались после ужина. Девочка посмотрела на него равнодушно.

– А есть сахар? – спросила она заговорщицким шепотом.

– Простой сахар? – удивилась я. – Ну, ладно… Марсель, у нас где-то был сахар. Куда поставил?

Марсель спрыгнул со стола и заозирался испуганно. Да что опять не так?

Я нашла на полке сахарницу, там оставалось на донышке. Я протянула ее Кларисе и дала ложку:

– На, доедай. Как раз тебе порция.

Та схватила ее и, держа как сокровище, стала доставать по крупинке и разглядывать перед тем, как положить в рот.

Рано утром у дома стояла крытая повозка, запряженная парой лошадей. Каидо выделил кучера и двух верховых для охраны. Зная его бедственное положение, это показалось мне слишком помпезно.

– А ты не слишком много потратил на этот кортеж? – спросила я. Он удивился:

– Это мои люди, я никого не нанимал.

Ах да, вспомнила я, феодал не платит зарплату, он собирает дань деньгами, товаром или работой. То есть своим людям он просто приказывает вместо одной работы делать другую, и они подчиняются.

– Хорошо, – ответила я. – Надеюсь, им можно доверить золото, которое они повезут обратно?

– Абсолютно! – улыбнулся он. – Это надежные люди. Я доверяю им везти тебя.

Какой галантный! И выглядел Каидо сейчас посвежевшим. Побрился, приоделся в добротный камзол из красного и синего бархата. Былая синюшность казалась теперь аристократической бледностью. На ногах стоял твердо, ходил по двору, отдавал распоряжения.

Мне даже стало жаль, что не успела замутить с ним романчик. Ладно, ни к чему мне привязанности. Через несколько месяцев меня здесь не будет.

Я зашла в свою комнату убедиться, что ничего не забыла. Уложила вещи сама, чтоб никто не увидел иномирных предметов. Хотела позвать Марселя тащить их, но остановилась. За дверью послышалось два голоса – его и барона.

“Честно не знаю… – говорил Марсель. – Ее милость называла, но я не запомнил…”

Я застыла и прислушалась.

Глава 9

– …княгиня, возможно. У них там какое-то другое название. Только знаете, господин барон, чур, я вам ничего не говорил!

– Да я сам догадался! – ответил тот. – Княгиня, не меньше. Делает, что хочет, не чинясь, спит на полу и зашивает раны. А потом со смехом отвергает брак и титул. Играет с желанием. Презирает смерть и даже светский этикет. Разбирается в финансах, но при этом сорит деньгами. Предлагает золото в долг без расписки: знает, что ей все равно вернут. Такое может себе позволить только персона с очень высоким положением. Для простого барона недосягаемым.

Каидо вздохнул.

– А сахар! – добавил заговорщицки Марсель. – Скормила служанкиной дочке весь сахар, словно горсть сухарей!

– У нас был сахар?!

Я не выдержала и прыснула от смеха за дверью. Голоса смолкли, прислушались, наверное. Я крикнула громко:

– Марсель, ты идешь, или мне самой тащить мешки?

– Иду, ваша милость.

Одни шаги стали приближаться, другие – удаляться.

Марсель появился на пороге. Он уже надел пожалованные бароном вещи: дорожный плащ, кафтан, штаны значительно новее предыдущих. Шляпа на чисто вымытых кудрях завершала наряд. Ну вот, уже не стыдно с таким в столице показаться.

Он бодро подхватил мешки и зашагал вниз. Я тоже спустилась.

Попрощались с бароном наскоро, как приятели, которые еще увидятся. Быстро тронулись в путь.

Теперь я ехала с комфортом в крытой повозке на огромных колесах, которые довольно прилично сглаживали тряску на каменистой дороге. Рядом гарцевали всадники барона, сзади Марсель на своем коне вел налегке моего Неженку.

Мы добрались в Саграду без приключений.

От въезда в город до ратуши вела прямая широкая улица с богатыми домами в три-четыре этажа, коваными решетками на воротах и белой штукатуркой по первому этажу. От главной улицы по обеим сторонам отходили узкие улочки, расползались вверх по склонам холмов и рассыпались лабиринтом.

Стоял солнечный день, на башне ратуши часы пробили четыре. Здесь тоже сутки делились на двадцать четыре часа. Повезло, ведь могло бы быть иначе.

В ратуше рабочий день уже заканчивался, служащие расходились. Привратник сказал, что я могу поговорить с господином Ламьером, он служит здесь недавно, поэтому весьма старается, засиживается допоздна.

Мы всей толпой: я, Марсель, люди барона, прошли через гулкие залы в самый конец и остановились перед большим письменным столом, огороженным колоннами и высокими стеллажами для бумаг. За ним сидел толстенький невысокий человечек.

Марсель взглянул на него, попятился и скрылся за спинами моих охранников. Приглядевшись, я поняла причину.

Это оказался Жак, тот самый с постоялого двора. Это его камзол “одолжил” Марсель. А потом мы с ним и его друзьями беседовали об отличиях дворян.

– По какому делу, любезные господа? – спросил Жак казенным голосом.

– Привет, Жак! – сказала я. В тот вечер мы непринужденно общались на “ты”, хорошо бы это продолжить. Он посмотрел, сощурившись, и нацепил на нос очки. Кажется, после этого узнал меня и взгляд его потеплел.

– Мариса,