Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Живее! – подгонял детей Нода Ми. – Забирайтесь в лодку, а я ее оттолкну.

– Не понимаю, зачем нам лодка, – недовольно произнес Тодьу. Как и большинство льуку, он не особенно любил плавать. – Я думал, мы полетим на гаринафине, прямо как мой дедушка.

– Нам предстоит присоединиться к пиратам, – ответил Нода.

Он сбил колья, защищавшие лодку от плавучих бревен, уперся ногами в скалистое дно и, отдуваясь, стал толкать ее. Лодка медленно выбралась на чистую воду.

– Неужели к пиратам?

– Вот именно, вотан. – Нода хищно улыбнулся. – Они станут ядром твоей армии, во главе которой ты победно вернешься, чтобы забрать у Гозтан то, что принадлежит тебе по праву.

– Это будет так же славно, как когда мой дедушка перебил всех своих сестер и братьев, чтобы стать величайшим пэкьу народа льуку, – заявил Тодьу, явно воодушевленный подобной перспективой.

– Даже еще лучше, чем ты можешь представить, – хмыкнул Нода. – А теперь залезайте быстрее!

Тодьу юркнул в лодку и повернулся помочь Дьане. Но девочка, вместо того чтобы принять руку брата, вдруг обратилась к Ноде Ми с вопросом:

– Дядя Нода, а папа долго плакал после того, как мама умерла?

– Еще бы, – не думая, брякнул Нода, окрыленный успехом бегства. – Рыдал как ребенок.

Вопрос Дьаны вызвал в его памяти образ Тиму, безутешно оплакивающего эту варварку.

«Как трогательно!» Нода не удержался от презрительной ухмылки.

– И он завещал тебе заботиться о нас?

– Да, конечно! Ну же, залезай скорее!

Дьана кивнула, как если бы последний кусочек головоломки встал на место. Из-за облаков выглянула луна, и в ее свете на волнах четко отразились очертания шаланды.

Едва начав забираться в лодку, девочка вдруг остановилась. Глаза у нее округлись, и она указала на груду камней неподалеку:

– Ой, а кто это?

Нода стремительно повернулся и посмотрел в ту сторону. Из-за камней выглядывала какая-то женщина – судя по потрепанной одежде, из местных.

Нода выругался. Последнее, что ему сейчас требовалось, – это свидетели.

– Будь здесь, – бросил он Дьане, после чего устремился к женщине, выхватывая на бегу меч.

Женщина юркнула за камни.

Нода поднажал. Полуголодной крестьянке от него не уйти. Он запрыгнул на груду камней, воздев меч, и… замер. На другой стороне его поджидали десять воинов-льуку, выстроившихся полукругом.

Он резко развернулся. Другие воины, взявшиеся словно бы из ниоткуда, стояли между ним и лодкой. Его окружили со всех сторон.

Несколько льуку, хлюпая по воде, забрались в лодку и вытащили оттуда брыкающегося Тодьу. Дьаны в шаланде не было.

Девочка шла к нему, держа за руку шагающую рядом женщину.

Гозтан Рьото.

– Нода, – в ее голосе звучала скорее усталость, чем торжество, – твоим бесконечным предательствам пришел конец.

– Это она стоит за убийством пэкьу и тана Кутанрово! – закричал Нода, обращаясь к обступившим его воинам-льуку. – Отважные и мудрые господа, послушайте меня! Гозтан – честолюбивая предательница, желающая стать пэкьу! Она намерена устроить для себя вольготную жизнь, наслаждаясь туземной роскошью, и готова поступиться ради этого будущим вашего народа! Я только что раскрыл ее заговор и как раз искал вас, чтобы сообщить…

Гозтан вздохнула.

– Связать его, – спокойно распорядилась она.

У Ноды без труда выбили меч. Льуку схватили беглеца и, связав ему за спиной руки, поставили на колени перед Гозтан и Дьаной.

Нода прекратил сопротивляться. Он заметил, что среди воинов есть преданные сторонники Кутанрово, в том числе пара танов, которые во время стычки не выказали особого рвения.

«Шанс еще есть».

– Ты обвиняешься в государственной измене Укьу-Тааса, – объявила Гозтан. – А также в убийстве пэкьу Вадьу и тана-гаринафина Кутанрово. Что ты на это скажешь?

– Какие у тебя есть доказательства? – с вызовом осведомился Нода. – Я первый гаринафиний конюх пэкьу Вадьу, Преданный Пес Льуку. Я не виновен!

– Как смеешь ты осквернять память матери, упоминая ее имя? – спросила Дьана дрожащим голосом. – Мой отец был очевидцем твоего преступления и обвинил тебя в своем предсмертном письме.

– Ты о чем это толкуешь? – вскинулся Нода.

Голова у него гудела, как растревоженный улей.

«Чушь какая-то!»

Он не только пристально наблюдал за Тиму, пока тот выводил каждую букву, но и в общих чертах сочинил текст послания. Он заставил Тиму писать буквами зиндари, а не логограммами ано, потому что нелепо было бы представить себе императора, плавящего воск и вырезающего на нем символы в разгар битвы. Однако причина заключалась не только в этом: Нода также опасался какой-нибудь пакости со стороны Тиму при использовании логограмм – заложить некий тайный смысл в буквы зиндари было гораздо труднее.

– Мне следует похвалить юную пэкьу-тааса за то, что она оказалась такой смышленой, – сказала Гозтан.

Тан достала написанное кровью послание Тиму и передала клочок ткани Дьане.

Девочка подошла к связанному Ноде Ми, сунула ему под нос письмо и указала на нужную строчку:

– Прочти сам, что пишет мой отец.

– «Правитель должен править народом безупречно, как заботливый пастух, отринувший свой посох добрый ради слова убеждения», – прочел Нода Ми. – Ну и что с того? Обычный пример банальности, к которым так тяготел покойный император. Каким образом это меня уличает?

– Мой отец очень гордился мастерством в обращении с языком. Он никогда не допустил бы, чтобы фраза прозвучала некрасиво или бессмысленно, если бы не хотел таким образом скрыть между строк некое послание. Почему вдруг «посох добрый»?

Нода Ми, напрочь лишенный литературного вкуса, только непонимающе таращился на нее.

– Имя моего отца ведь означает «Добрый правитель», верно?

– Да, – подтвердил Нода. Хотя он не блистал ученостью, но аллюзия на стихотворение Кона Фиджи, из которого было взято имя Тиму, было одним из нескольких фактов, которые Вира Пин вбил ему в голову перед поездкой на переговоры с Джиа.

– Во фразе, которую ты прочитал, слово «добрый» намеренно отделено от «правитель», в точности как ты отделил от тела голову моего отца и унес ее, лишив его покоя даже после смерти, – проговорила Дьана с распухшими от слез глазами.

– Ха-ха-ха! – Деланый смех Ноды не убедил никого, даже его самого. Тем не менее он облизнул губы и продолжил говорить. Если ему удастся посеять тень сомнения среди воинов, преданных Кутанрово, он еще сумеет выкрутиться. – Возмутительно! Если такой образчик детской логики станет приниматься за доказательство, то никто не будет свободен от подозрений. Ты ядовитая змея, жалящая достойного человека ядом своего отравленного воображения.

Но Дьана не обратила на него внимания.

– Мой отец был эрудированным человеком и прекрасно владел писчим ножом… – Девочка едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но решительно продолжила: – Мы с ним развлекались шарадами из логограмм. Не имея возможности написать это письмо логограммами, папа