Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

пределами палаточной столицы волновались туземные рабочие, которым нечего стало делать; беженцы, как местные, так и льуку, стекались в Крифи со всего Укьу-Тааса в надежде найти там порядок или раздобыть тольусу. Военная дисциплина давно уже рухнула, ночью караулы не выставлялись.

Нода добрался до небольшого шатра, где спали пэкьу-тааса. Оглядевшись с целью убедиться, что его никто не видит, он приподнял полог и нырнул внутрь.

– Гозтан? – спросил Тодьу сонным голосом.

Поскольку мальчик спал ближе к выходу, холодный воздух, ворвавшийся в шатер вместе с Нодой, сразу разбудил его. Так как Дьана просыпалась по нескольку раз за ночь, крича от приснившихся кошмаров, Тодьу старался оградить хрупкий сон сестры, закрывая ее от сквозняка собственным телом.

После гибели Танванаки и Кутанрово Гозтан, как единственная оставшаяся тан-гаринафин, должна была встать у власти. Однако наиболее радикально настроенные непреклонные наотрез отказывались ей подчиняться, и тан-гаринафин исчезла из Крифи. Ходили слухи, что во главе отряда преданных ей воинов Гозтан отправилась в Киго-Йезу в надежде все-таки отыскать истину, скрывающуюся за убийством пэкьу.

– Чш-ш, – прошипел Нода, приложив палец к губам Тодьу. – Это я. Тебе придется разбудить Заза-тику. Нам нужно немедленно уезжать.

– Как? Почему? Куда мы едем?

– Против тебя и твоей сестры составлен заговор, – пояснил Нода Ми. – Тан Гозтан, убийца ваших родителей, намерена заставить тебя отказаться от законного права стать новым пэкьу и императором Дара. Вместо этого она хочет посадить на трон Заза-тику и управлять ею, как послушной марионеткой. Мне необходимо спрятать вас ради вашей же собственной безопасности.

Сон у Тодьу сразу как рукой сняло, он вскочил и впился глазами в Ноду:

– Гозтан убила мою мать? А почему ты молчал?

– Я только что узнал об этом, – ответил Нода нетерпеливо. – Нет времени объяснять. Надо быстрее уходить отсюда. Разбуди Заза-тику и пошли!

Но Тодьу отказывался сдвинуться с места.

– Мы с Заза-тикой не такие, как наш трусливый отец. Если Гозтан хочет стать пэкьу, пусть придет и сразится со мной. Я не посрамлю память матери бегством. Я отстою свое законное право в честном бою.

Нода Ми мысленно обругал себя: надо было предвидеть, что глупый мальчишка в ответ на угрозу поведет себя именно так. Однако изворотливый ум Ноды вскоре подсказал ему решение.

– Важнейшее качество истинного пэкьу – это терпение. Даже великий пэкьу-вотан Тенрьо Роатан, твой знаменитый дедушка, и тот выжидал своего часа, пока был среди агонов, и нанес удар, только когда получил преимущество. Нет никакого позора в… э-э-э… в стратегическом отступлении перед трусливой Гозтан! Как только мы найдем безопасное убежище, мы вернемся и отомстим за пэкьу.

У Тодьу загорелись глаза.

– Так ты говоришь, это будет как в тот день, когда мой дедушка вырвался из хватки Нобо Арагоза верхом на своем верном скакуне Кидии?

– Да-да, конечно! – с облегчением подхватил Нода. – Представь, что я твоя Кидия. Ну же, взбирайся на меня!

Успокоившись, что его поступок не будет выглядеть постыдным в глазах легендарного деда, Тодьу разбудил Дьану и велел ей готовиться к отъезду. Когда девочка стала спросонья что-то возражать, он грубо толкнул и обругал сестренку: именно так, по его представлениям, поступила бы их мать в отношении отца.

Когда Нода Ми на миг отвернулся, Тодьу нашарил под своим тюфяком маленький кожаный кошель и сунул во внутренний карман мехового жилета. Со времени смерти Кутанрово кошель этот пугающе быстро пустел, и мальчик не знал способа его пополнить.

Наконец дети оделись, и Нода Ми вывел их из шатра.

Останавливаясь время от времени, чтобы спрятаться от наро, которые выходили из палаток, дабы отлить или подраться, троица незамеченной выбралась из скопления шатров вокруг ставки пэкьу. Оказавшись среди руин старого Крифи, они пошли быстрее. Хотя единственным источником света служили звезды, Нода без труда находил дорогу, направляясь к ведущей на побережье извилистой тропе.

– Как ты видишь, куда идти? – спросил Тодьу, спотыкаясь в стремлении не отстать.

– Умный краснохвостый дятел никогда не кормится на одном только дереве, – пробормотал Нода.

Ответ показался юному пэкьу-тааса бессмысленным, и он хотел было попросить объяснений, однако Нода зашикал на него, побуждая детей идти еще быстрее.

За предыдущие три дня Нода Ми хорошенько разведал дорогу к берегу, тщательно просчитав различные варианты развития событий. Вследствие общего недостатка в Крифи способных нести службу воинов окрестности порта не патрулировались, а на песке теснилось множество рыбачьих шаланд, брошенных обитателями местных деревень, которых насильно забрали в рабочие отряды.

Большинство лодок было сломано, чтобы помешать перебежчикам воспользоваться ими, но Нода Ми спрятал среди обломков неповрежденное суденышко. Оно идеально подходило для них троих, да к тому же на борту имелся запас провизии, достаточный, чтобы добраться на Большой остров.

Прежде чем пересечь развалины городских стен, Нода снова остановился и потребовал, чтобы дети отдали ему все украшения и личные вещи: заколки из кости гаринафина, нефритовый кулон, который Дьана носила на кожаном ремешке на шее, и маленькую боевую палицу, с которой не расставался Тодьу.

Нода бросил все это на землю рядом с колодцем.

– Зачем ты это делаешь? – удивился мальчик. – Мне понадобится оружие, чтобы сражаться…

– Я буду твоим оружием, – успокоил его Нода. – Я ведь твоя Кидия, помнишь? Нам нужно оставить улики, чтобы сбить со следа Гозтан, когда поутру она бросится искать вас. Ну же, идемте!

Накануне побега Нода скинул в колодец два обезглавленных трупа, принадлежавших детям примерно одного возраста с Тодьу и Дьаной. Для пущего эффекта предатель добавил туда безголовое тело мужчины-дара сходного с ним самим телосложения. Он ухмыльнулся, представляя, какой начнется переполох, когда льуку обнаружат трупы. Даже если со временем варвары поймут, что это была инсценировка, и отправят в погоню гаринафинов, он вместе с заложниками окажется уже вне пределов досягаемости.

При виде побережья Нода возликовал в душе.

Он решил, что нет нужды без конца врать. Как только они выйдут в море, он сообщит детям, что везет их в качестве разменной монеты к бабушке, с которой они никогда не встречались раньше, – императрице Джиа. Если у детишек есть мозги, они поймут, что выбора у них нет, согласятся с планом и станут фигурами на доске его великой игры в дзамаки. Ну а если эти щенки заупрямятся, он прибегнет к более суровым мерам убеждения. Коли понадобится, он кинет строптивого Тодьу за борт и оставит одну лишь Дьану, которая до сих пор вела себя более покорно, чем брат, и не ставила действия Ноды под сомнение.

Его лодка показалась впереди, она мирно стояла, приткнувшись к берегу. Повсюду вокруг не было ни единого человека.

«Боги