Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова

это преподнесешь. Мать Доброты затуманила наш разум и разум наших детей? Они пришли сюда нам на выручку, но вместе с нами и полягут? Потому что явились на землю Добра и Справедливости с оружием?

— И вот чего ты подсказываешь? — возмутился Джек. — Не фиг, пусть сам выдумывает!

— Вы похитили самое ценное, что у нас есть, — будто не слыша Кирилла, с трагической грустью в голосе объявил Шаман. — Невинного ребенка. Если бы я не догнал вас и не вразумил Дария, он бы погиб. Ему не выжить без Матери Доброты.

— А ты проверял? — презрительно бросил Джек. — Ты хоть кому-то позволял уйти, или все так и сидят возле твоей юбки? — он кивнул на темный плащ.

— Взрослые достаточно крепки верой для того, чтобы не уходить. А с таким немыслимым злодейством, как совращение детей, мы до сих пор не сталкивались.

Кирилл почувствовал, что закипает.

— Подожди, Жека, — осадил он. Шагнул вперед. — Это мы совращаем детей?! — На фоне недавней догадки лицемерие Шамана показалось особенно отвратительным. — То есть, рассказать пацану о том, что можно жить и по-другому — это совращение? А морочить голову сотням людей, рассказывая о том, что младенцев приносит Мать Доброты — ничего, так и надо?! Я промолчал бы, — с ненавистью глядя на Шамана, продолжил Кирилл, — и по-прежнему считал бы, что это ваша жизнь. Уклад, который создал ты, и в который никто, я в том числе, не вправе вмешиваться. Я молчал бы — если бы не понял, кто эти дети. И откуда они... — Кирилл не закончил — ему перехватило горло, будто удавку накинули.

Захрипел. Ноги подкосились, в следующую секунду Кирилл упал на землю.

— Стреляйте! — бросил Джек. На ногах удержался, но было ясно, что и ему нелегко.

А Шаман не шевелился, стоял, как вкопанный. Казалось, что все происходящее к нему вообще не относится. С промежутком в полсекунды прогремели два выстрела — Серый и Мрак пальнули одновременно. Оба попали, Кирилл увидел две дыры в плаще — в том месте, где у Шамана предположительно находилось сердце.

Воинство Шамана дружно взвыло. А Шаман покачнулся, но не упал. И крови, которая должна была хлынуть из ран, Кирилл не видел.

— Мать Доброты! — крикнул вдруг один из окруживших Шамана сопровождающих. И ткнул пальцем куда-то на дорогу. — Мать Доброты спасла своего Проводника!

Из его глаз хлынули экстатические слезы — в точности, как недавно у Лазаря. Голова Кирилла не поворачивалась, но скосить глаза он сумел.

И увидел, как легкой, скользящей походкой, словно не по земле, а по воздуху, к ним идет Ангелина.

Глава 34

Кирилл. Горная дорога. 1517 км от Бункера

Упал Кирилл удачно — все происходящее разворачивалось прямо у него на глазах.

— Радость, радость непрестанно, — затянул кто-то из воинства Шамана,

Будем радостны всегда!

Луч отрады, небом данный,

Не погаснет никогда!

Псалом подхватили. Люди, обливаясь счастливыми слезами, начали опускаться на колени. Они пели и смотрели на Ангелину. Должно быть, видели сейчас не ее, а Мать Доброты, сошедшую с портрета.

«Так вот в чем дело, — запоздало понял Кирилл. — Вот почему Ангелина всегда — неизменно, будто тень, — рядом с Шаманом! Он умеет управлять человеческими эмоциями, она — телами. Вот почему с такой беспечностью встречала нас и приносила еду. Охрана — всего лишь декорация, при необходимости эта женщина-тростинка скрутила бы меня в бараний рог. И вот почему с Олесей расправились с такой жестокостью — Ангелина ненавидит Джека. Ей хотелось, чтобы ему было больно — а Шаман, вероятно, догадался о его чувствах к Олеське. Ангелина хотела, чтобы Джек взъярился и убил меня — в ее представлениях о нашей жизни это, кажется, вполне ожидаемо. Удивилась, наверное, увидев на следующий вечер живым и не покалеченным... Помню, читал где-то, что женская жестокость коварнее и изощренней мужской — не поверил тогда, дурак. А на Шамане, должно быть, бронежилет — в наших же рюкзаках и раздобыл. Узнал от Посланников, что Серый с Мраком при оружии, и подготовился. Молодец, ничего не скажешь... Эх, надо было предупредить пацанов, чтобы в голову стреляли. А Лазаря-то Ангелина куда дела? Домой отвести так быстро не могла».

Кирилл размышлял, а вместе с тем следил за происходящим.

На Серого и Мрака мастерство Ангелины подействовало так же, как на него самого — оба парня, выронив оружие, повалились на землю. Воинство Шамана встало на колени, распевая псалмы. На ногах остались Шаман, Ангелина, подходившая все ближе, и Джек.

Кирилл понимал, что держится Джек с трудом. Но и Ангелине противостояние давалось нелегко — когда она приблизилась, Кирилл увидел перекошенный рот, пролегшие на лбу и в углах губ морщины. А она ведь намного старше, чем выглядит, — осенило вдруг, — едва ли не ровесница Шамана.

Ангелине, должно быть, стоило немалых усилий постоянно следить за мышцами лица, создавая иллюзию молодости. Сейчас сил на то, чтобы притворяться, у женщины не было, все ее способности забирала борьба.

Джек, словно в драке, выставил перед собой руки. Ангелина рассмеялась.

— Не ожидал? — донеслось до Кирилла. Голос Ангелины по-прежнему звенел нежным колокольчиком. Только кротость и безмятежность интонаций сменились презрением. — Конечно, откуда! В твоем мире женщины — лишь услада для мужчин.

— В гробу я видал такие услады. Ты в зеркало-то давно заглядывала, красотка?

— Мать Доброты любит всех! Молодых и старых, красавцев и уродов, мужчин и женщин — всех одинаково. Мать Доброты милостива к своим детям. Она не допустит возвращения старого мира.

***

День, когда закончился старый мир, застал Ангелину в здании городского ЗАГСа. Она пришла туда вместе с болезненно низкорослым, из-за широких плеч кажущимся квадратным, человеком на коротких ножках. Вывернутые наружу губы — он потратил немало сил на то, чтобы одолеть природную шепелявость, — широко расставленные, навыкате, глаза. Низкий лоб, приплюснутые к черепу уши — в старом мире таких людей называли уродами. Но Ангелина никогда не считала его уродом. Знала, что он ее боготворит, и сама предложила пожениться. Он зарыдал от счастья. На следующий день они пошли в ЗАГС.

В коридоре скопилась очередь. На спутника Ангелины поначалу, как водится, пялились, потом наскучило. И Ангелина, и тот, кто вот уже четыре года следовал за ней везде и всюду, к такой реакции давно привыкли. Шок — любопытство